Львовская гастроль Джимми Хендрикса
Шрифт:
Она помогла потерпевшей подняться и с помощью сержанта, взявшего ее с другой стороны под руку, вывела женщину из квартиры.
Старший милиционер задержался на минутку, записав телефоны Тараса и Ежи и сказав, что, возможно, перезвонит им позже.
Обе машины уехали, и снова стало тихо. И во дворе, и в квартире.
Ежи молча взял в руки веник и стал подметать пол на кухне. Наткнулся взглядом на бумажный пакет с продуктами. Выложил его содержимое на стол. Круг колбасы спрятал в холодильник.
— Может, всё-таки, коньячку? Против стресса? — предложил заглянувший на кухню Тарас.
Ежи отказался.
— Поздно уже, — сказал он. — Да и на трезвую голову сны снятся добрые, без этих ужасов, — он кивнул на окно, за которым
Ночью Тарасу не спалось. Он крутился, лежал на спине с открытыми глазами. Несколько раз поднимался и подходил к окну, за которым было тихо и спокойно. Снова ложился, но заснуть никак не мог. Всё время вспоминалась эта женщина, на которую «напали сверху, как птицы». Ее крики со двора. Кровь на ее лице. Ужас в ее глазах. Все эти зрительные и слуховые воспоминания вызывали какую-то странную оцепенелость тела. Так, наверное, себя чувствует кролик, на которого смотрит удав перед тем, как проглотить. Ужас предшествует неминуемой гибели, смерти. Это, конечно, касается скорее кролика, чем Тараса. Ужас в глазах этой женщины с кровью на лице его, Тараса, не касался. Он — посторонний, даже не свидетель. Точнее — свидетель не произошедшего, а последствий.
Тарас вздохнул, повернулся на бок. Протянул руку к тумбочке и взял мобильник. Позвонил Дарке.
— Как ты? — спросил.
— Нормально, — ответил знакомый голос. — Тихо. Никого. Приходили из казино, обменяли десять тысяч долларов. Опять гривны нет. Ночью почему-то всем нужна гривна, а днем — доллары…
— Странно, — согласился Тарас, вспомнив, что и сам постоянно меняет евро и доллары на гривны, и всегда ночью. — А мне не спится…
— Выпей! — посоветовала Дарка.
— Я уже. Не помогает.
— Тогда приезжай! Поболтаем!
— Я же выпил, — стал оправдываться Тарас. — Теперь за руль нельзя. Только пешком.
— Так пешком приходи!
— Знаешь, — Тарас заговорил медленнее, — я боюсь. У нас сегодня во дворе на женщину напали… Вся в крови была…
— Ну, на женщин всегда нападают. На мужчин нападают, только когда рядом женщин нет, — голос Дарки зазвенел озорно и игриво. — А мне как раз кофе хочется!
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас!
— Хорошо, уже встаю! — сказал Тарас и опустил ноги на пол.
— Вставай-вставай! — подзадорила его Дарка. — Нечего без толку валяться!
Тарас оделся, заварил кофе, залил его в термос.
Вышел во двор и прислушался к окружающему ночному миру. То, что поначалу показалось ему тишиной, постепенно расслоилось на множество микрозвуков. При этом некоторые из этих микрозвуков доносились из телесных недр самого Тараса. Он одинаково хорошо слышал даже не ушами, а собственной кожей стук своего сердца. Слышал далекое жужжание самолета где-то высоко в темных небесах. Слышал что-то не совсем понятное, но ритмичное и обладавшее качествами некой индустриальной мелодии, будто бесконечно работающий станок или конвейер. Когда эта мелодия затихла, Тарас понял, что где-то далеко прошел поезд.
Ушедший за пределы слуха поезд успокоил Тараса. Он вышел на Пекарскую и повернул по ней налево. Теперь сам он стал источником ночного звука. Он шел, и слушал свои шаги, и одновременно старался ступать мягче, чтобы его шаги звучали как можно тише.
Возле Галицкого рынка им овладело уже знакомое беспокойство, и Тарас зашагал быстрее, словно спешил миновать опасную зону. И действительно, пройдя метров тридцать-сорок, остановился в начале улицы Франко и замер, понимая, что беспокойство покинуло его так же быстро, как и овладело им прежде, несколько минут назад. Оглянулся по сторонам, прислушался. Ничего необычного, только почему-то на языке появилась соленость. Поправив на плече сумку с термосом, Тарас сделал несколько шагов назад, к Галицкому рынку. И сразу ощутил странные неприятные вибрации. Теперь, когда он очень внимательно прислушивался к своему телу, возникшие ощущения
Глава 27
Под утро Алика Олисевича разбудил звонок мобильного, доносившийся со стороны двери. Разбудить разбудил, но с дивана не поднял. За окном было еще темно. Едва слышимо шуршал мелкий дождь, и мелодия мобильного на фоне дождя звучала приятно и совсем не раздражающе. Не возникало ни малейшего желания ее отключить. И она продолжалась с перерывами несколько раз. Алик лежал на спине и смотрел в потолок. Вот опять слышен только дождь, но, наверное, сейчас снова заиграет мобильник! И действительно, мобильник звучал еще дважды, прежде чем окончательно замолк. Алик перевернулся на живот и снова задремал.
Часиков около девяти ему захотелось выпить кофе. Поднялся и вспомнил о звонившем ранее мобильнике. Вытащил его из кармана куртки. Пять звонков от Рябцева. Первый — в шесть утра!
«Что с ним стряслось?» — подумал. Перезвонил.
— Ты новости по радио слушал? — взволнованно спросил Рябцев, даже не поздоровавшись.
— Да я только проснулся!
— Так сначала послушай, потом вспомни, что я тебе говорил, а потом снова перезвони мне! — выпалил бывший гэбэшник и отключился.
Озадаченный Алик оглянулся на печку, на заготовленную с вечера джезву, на стеклянную банку с молотым кофе, плотно закрытую капроновой крышкой.
«Новости или кофе? — спросил Алик сам себя. И сам себе ответил — Кофе!»
Минут через двадцать он-таки включил телевизор, но там по единственному нормально показывавшему каналу шел прогноз погоды.
Алик снова набрал номер Рябцева.
— Я ничего не нашел, — сказал ему. — А что там передавали?
— Ночное ограбление рыбного магазина на Липинского, через выбитую витрину вынесли всю живую рыбу. На месте преступления оставлены несколько птичьих перьев. За последние два дня — пять одинаковых нападений на женщин. Ничего не похищено, лица и руки женщин исколоты тонкими острыми предметами, у двух насквозь пробиты щеки, у одной оторвано ухо. Нападения были совершены в одном районе между двенадцатью и двумя часами ночи!
— Я не Шерлок Холмс, — сказал Алик и вздохнул. — И рыбу я, кстати, почти не ем!
— Я не закончил, — снова заговорил Рябцев. — Одна из пострадавших утверждает, что на нее напали две огромные белые птицы.
— Ну и что? — Алик, как ни напрягался, искренне желая понять взволнованность бывшего капитана КГБ, а всё безрезультатно. Ну, ограбление магазина… Ну, ночные маньячные нападения на женщин… Что тут нового? Женщин, конечно, жалко! Но слава богу, что живыми остались! Пускай не бродят по ночному городу, тогда и нападений не будет!