Львы Аль-Рассана
Шрифт:
– Каким образом?
«Это похоже на танец, – подумала Джеана, – этот официальный тон гораздо больше маскировал истину, чем слова». Она стояла рядом с юным Альваром, слушала и перестала даже притворяться, что осматривает его плечо. Все равно было слишком темно.
– Полагаю, что обладаю достаточными полномочиями, чтобы сделать тебе предложение от имени короля Вальедо.
«Он был прав», – подумала Джеана. Откуда Аммар так точно это знал? На это нет ответа, разве что вспомнить, кем он был. Кем они оба были. В ветре с севера она ощущала, как что-то
Аммар ответил:
– Предложения меня всегда интересуют. А ты всегда делаешь интересные предложения.
Родриго заколебался, подыскивая слова.
– Пока мы стоим здесь, король Руанды Санчес скачет в Салос вдоль реки, а армия Халоньи приближается к Рагозе.
– А! Халонья выступила! Королева Фруэла едет, чтобы отомстить за своего погибшего капитана?
При этих словах король Рамиро криво усмехнулся.
– Нечто в этом роде, – без улыбки ответил Родриго. – За все эти годы погибло очень много капитанов.
– Увы, это правда. «Война питается сердцами храбрецов, подобно дикому псу».
– Я знаю эту строчку, – внезапно произнес король Вальедо. – Это написал ибн Хайран из Альджейса.
Аммар повернулся к нему, и Джеана поняла, что он удивлен, как бы ни старался это скрыть.
– К вашим услугам, государь. Эта строчка лучше звучит на ашаритском языке.
Теперь пришла очередь короля выказать удивление. Он метнул взгляд на Родриго, потом снова посмотрел на Аммара.
– Я не имел… это вы? – Он снова повернулся к Родриго, высоко подняв брови.
Родриго хладнокровно сказал:
– Мы одновременно оказались в ссылке в Рагозе в прошлом году. И с тех пор стали соратниками. Он приехал сюда, несмотря на то, что ему грозит смерть за появление на земле Картады, чтобы вызволить Исхака бен Йонаннона и его жену из Фезаны. Джеана бет Исхак, которая здесь стоит, – лекарь моего отряда. Ибн Хайран был бы убит мувардийцами, если бы они узнали, что он находится в городе.
– Смею сказать, здесь нет взаимной любви, – пробормотал король Рамиро. Он был высоким, красивым мужчиной. И еще он узнал строчку из поэмы Аммара. – Или есть? – спросил он.
– Я пытаюсь это выяснить, – сказал Родриго. – Аммар, мы всегда думали, что, если эта армия и две другие двинутся на юг, Язир ибн Кариф, вероятно, появится на полуострове к концу лета или следующей весной. Прежнему Аль-Рассану, каким он был, приходит конец.
– С грустью признаю это, – услышала Джеана тихий ответ человека, которого любила. – Скажи мне, кто вспомнит сады Аль-Фонтаны в будущем? Или слоновую кость в храмах Рагозы?
– На это я не знаю ответа, – сказал Родриго. – Возможно, ты поможешь нам всем вспомнить, я не знаю. У меня более насущные заботы. Король сообщил мне, что эта кампания должна стать наступательной войной Вальедо, а не священной войной, хотя с нами здесь находятся клирики и все выглядит как священная война.
– О, прекрасно! – слишком весело ответил Аммар. – Означает ли это, что только тех, кто будет оказывать вам сопротивление, станут прибивать гвоздями
– Нечто в этом роде, – ровным голосом подтвердил Родриго.
– Альмалик Картадский – уже покойник, – тихо вставил король Рамиро, – за то, что он пытался сделать с королевой. А мувардийцам, когда мы их найдем, нечего надеяться на мою жалость. Особенно после сегодняшней ночи. Но сердце у меня не лежит к убийству – ради собственного блага или чтобы доставить удовольствие священникам.
– А, – произнес Аммар самым насмешливым тоном, – мягкое завоевание. Всадники Джада машут руками веселым ашаритским фермерам, проезжая мимо. И чтобы ваши храбрые солдаты были довольны – что? Зарубите на ходу нескольких киндатов? Их-то никому не будет жалко, правда?
Родриго не захотел клюнуть на эту приманку.
– Это война, Аммар. Мы уже не дети. Есть Ашар и есть Джад, и будут твориться отвратительные вещи. После нескольких сотен лет, когда другая армия плывет в Сорийю, будут вещи даже хуже.
– Интересно, что может быть хуже отвратительных вещей?
– Ты не это имеешь в виду, – сказал Родриго. – Но у меня есть частичный ответ. Хуже – это когда то небольшое пространство, которое еще осталось, чтобы люди могли перемещаться взад и вперед между мирами, исчезнет, потому что эти миры утонут в ненависти. Это еще может случиться с нами. – Он заколебался. – И, вероятно, случится, Аммар. У меня не больше иллюзий, чем у тебя. Не будет веселых фермеров там, где пройдет эта армия. Мы будем завоевывать, если сможем, и делать то, что должны, а потом попытаемся править здесь, как халифы и властители городов правили джадитами и киндатами среди вас.
– Как это… прагматично с вашей стороны, – ответил Аммар с ледяной улыбкой. «Он рассердился, – видела Джеана, – и не старается это скрыть».
Родриго тоже это увидел. Он сказал:
– Ты считаешь, что мы подходящая мишень для твоих чувств в данный момент?
– Подходящая, за неимением лучшей.
– Чего бы ты от меня хотел? – внезапно воскликнул Родриго. В наступившей тишине Джеану охватило чувство, как когда-то в Рагозе, что для этих двоих, которые сейчас в упор смотрели друг на друга, больше никого на свете не существует в это короткое мгновение.
Это мгновение пришло, ненадолго задержалось, а затем ушло. Джеане показалось, что она увидела, как это произошло, как что-то умчалось от этих двоих людей, быстрее, чем любые кони, и исчезло во тьме.
– Чего бы я от тебя хотел? – Голос Аммара смягчился. Теперь он заговорил по-ашаритски. – Наверное, невозможного. Поезжай домой. Разводи лошадей, воспитывай сыновей, люби жену. – Он повернулся к королю Вальедо. – Превратите свою страну – всю Эсперанью, если сможете ее объединить, – в землю, которая понимает не только войну и праведную набожность. Отведите в своей жизни место для большего, чем боевые песни для поднятия духа солдат. Научите ваш народ понимать… сады, необходимость фонтанов, музыку.