Львы Аль-Рассана
Шрифт:
– Да. Госпожа Миранда оказалась такой красивой и любезной, как о ней говорили другие. Она позволила бы тебе оставить ее при подобных обстоятельствах, сэр Родриго?
Аммар быстро начал:
– Это не то же…
– Это то же самое. Почти никакой разницы, – резко перебила Джеана. Она боялась, что усталость снова заставит ее расплакаться, а ей этого совсем не хотелось.
– Послушайте, – произнес король Вальедо, – я сожалею, что приходится высказываться по делам сердечным, но мне нужно знать, почему я должен позволить человеку, который
У Джеаны пересохло в горле. Сердце ее глухо забилось. Об этом она не подумала.
– Вы должны позволить ему уехать, – тихо ответил Родриго.
Король метнул в него острый взгляд, и Джеана заметила, что он старается сдержаться. То, что он только что сказал, привело ее в ужас. По правде говоря, учитывая начавшуюся войну, она не видела причин, по которым король обязан позволить им уехать. У Аммара был шанс, он получил потрясающее предложение, а сейчас…
– Должен? – спросил Рамиро Вальедский. – Мне никогда не нравилось это слово, сэр Родриго.
– Государь, простите меня, – хладнокровно ответил Родриго, – но у меня – у нас – сто пятьдесят человек находятся в армии Рагозы. Они там в ловушке. Когда придет весть о том, что вы вступили в Аль-Рассан, и что я с вами, и что король Халоньи тоже отправился на юг, то, полагаю, эмиру Рагозы Бадиру посоветуют уничтожить мой отряд, до того как его используют против него.
Лицо Аммара стало мрачным.
– Ты считаешь, что Мазур даст такой совет?
– Бен Аврен или кто-нибудь другой. Помнишь прошлую осень? Бадир дал тебе названную тобой цену, равную моему жалованью и жалованью всех воинов моего отряда. По этой мерке он совершит менее значительный поступок, уничтожив их, чем мы, если бы убили тебя.
– Ты играешь словами. Это не настоящая мерка, Родриго.
– А какая настоящая? Во время войны? Им грозит смертельная опасность. Я должен попытаться их спасти. Ты – лучший для меня способ сделать это, и в данный момент – единственный. Цена твоей свободы такова: ты сделаешь так, чтобы моим людям разрешили покинуть ту армию и прибыть сюда, и поклянешься в том своей честью.
– А если я не смогу?
На этот раз ответил король. Его гнев уже улетучился.
– Вы согласитесь вернуться и предстать перед моим судом, и дадите в том клятву. Настоящая мерка или нет, если эмир Бадир дал такую цену за ваши услуги, я тоже готов ее заплатить.
– Согласен, – тихо ответил Аммар.
– Ты можешь освободить их и все равно вернуться, – быстро прибавил Родриго. «Он не из тех, кто легко сдается, если вообще сдается, – поняла Джеана. – И он готов поступиться гордостью». В его голосе звучала мольба.
Она увидела, что Аммар тоже ее услышал. Он должен был ее услышать. Снова эти двое посмотрели друг на друга, но к этому моменту кони давно уже ускакали далеко в слишком просторную, слишком темную ночь. Все было кончено.
Аммар тихо сказал:
– Мы отказались сражаться друг с другом в тот день, в Рагозе.
– Я помню.
– Они предлагали
Он на мгновение задумался, потом развел руками и замолчал.
– У тебя есть выбор, – сказал Родриго. – Сегодня ты делаешь выбор. Ты получил от нас предложение.
Аммар покачал головой, и когда заговорил, в его голосе тоже звучали нотки отчаяния.
– Это не совсем выбор, – сказал он. – Здесь нет выбора. Я не могу отвернуться от этой земли, теперь, когда она в таком горестном положении. Ты понимаешь? Родриго, ты один из всех людей, должен это понять. – Они услышали его короткий, хорошо знакомый, издевательский смешок. – Я – тот человек, который убил последнего халифа Аль-Рассана.
И, услышав эти слова, Родриго Бельмонте склонил голову, словно смирившись с падающим на его шею мечом. Джеана видела, как поднял руку Аммар, словно хотел прикоснуться к нему, но потом опустил ее.
Она услышала, как рядом с ней плачет Альвар де Пеллино. Позже она вспомнит эти слезы и будет любить его за них.
Ее родители спали, и двое спасенных детей тоже, в палатках, выделенных им королевой. Джеана заглянула к ним, а потом пошла, как обещала, сменить Бернара д'Иньиго у постели больного. Ей следовало за это время поспать, но в эту ночь, очевидно, спать не придется. Ей, во всяком случае.
Она к этому привыкла. Лекарям часто приходится нести ночное дежурство рядом с теми, кому они могут помочь в борьбе с наступлением последней тьмы. Но эта ночь не походила ни на одну из прожитых ею до сих пор. Она означала, в подлинном смысле, завершение всего, что Джеана знала прежде.
Бернар д'Иньиго устало улыбнулся ей, когда она подошла. Он прижал палец к губам. Джеана увидела, что Фернан уснул на земле рядом с братом. И его мать тоже, лежа головой на подушке и накрывшись маленьким одеялом.
– Отдохните, – шепнула Джеана лекарю-джадиту. – Я подежурю остаток ночи. – Д'Иньиго кивнул головой и встал. На ходу он слегка пошатывался. Они все смертельно устали.
Джеана посмотрела на Диего. Он лежал на спине, головой на сложенных одеялах. В ней снова проснулся лекарь. Она опустилась на колени, взяла его за запястье и тут же почувствовала прилив надежды. Его пульс бился сильнее и не так часто.
Она подняла взгляд и махнула рукой. Стоящий неподалеку с факелом солдат подошел ближе.
– Посвети мне, – шепнула она.
Она приподняла закрытые веки мальчика и посмотрела, как зрачки реагируют на свет: одинаково, и оба находятся в центре глаз. Тоже хорошо. Он был очень бледен, но этого следовало ожидать. Жара нет. Повязка держится прочно.
Он в удивительно хорошем состоянии. Несмотря на все, что произошло. Джеану снова охватила дрожь от гордости и изумления. Этот мальчик, по всем законам, по всей науке, должен был умереть.