Львы Аль-Рассана
Шрифт:
Бадир смотрел на него с насмешливым видом.
– Ты ведь моложе меня, друг мой. Ты позволил себе распуститься. Как это тебе удается, во время осады?
Мазур поморщился, подыскивая позу поудобнее.
– Бедро побаливает, господин мой. Когда утихнут дожди, станет легче.
– Дожди нам на пользу. Наверное, им там плохо приходится в палатках.
– Очень надеюсь, – горячо согласился бен Аврен. Появились слухи о болезнях в лагере Халоньи.
Он поднял руку, и ближайший слуга поспешно поднес ему бокал вина. С точки зрения бен Аврена, было огромным облегчением, что отказ его монарха от мебели северян не распространился
Стояла осень, и дожди с востока начались рано. Рагоза находилась в осаде с начала лета. Она не сдалась, и стены ее устояли. При подобных обстоятельствах это было удивительно.
Фезану вальедская армия взяла в середине лета, и почтовый голубь принес недавно вести о том, что король Руэнды прорвался сквозь стены Салоса в устье Тавареса и предал мечу всех взрослых мужчин. Женщин и детей сожгли, во имя Джада, но сам город не подожгли: король Руэнды Санчес, очевидно, предполагал перезимовать в нем. Плохой знак, Бадир и его визирь это понимали.
Армия Вальедо, отличавшаяся большей храбростью, уже двинулась на юго-восток по направлению к Лонзе. Родриго Бельмонте, некогда капитан в войске самого Бадира, по-видимому, не был склонен удовлетвориться захватом одного крупного города до наступления зимы. Говорили, что вальедцы встретили сопротивление в горной местности, но подробности, по понятным причинам, едва ли могли дойти в осажденную Рагозу.
Учитывая эти продвижения на запад и тот факт, что им пришлось отпустить почти половину своей армии, опасаясь внутреннего бунта, – многие наемники-джадиты немедленно перебежали к армии Халоньи, стоящей у стен города, – такое долгое сопротивление Рагозы было большим достижением. Оно свидетельствовало, среди прочего, о предусмотрительном распределении визирем запасов пищи и прочих припасов, а также о той любви и доверии, которые население города питало к своему правителю.
Однако всему есть предел. Пище, припасам. Поддержке осажденного монарха и его советника. Его советника-киндата.
Если бы они смогли продержаться до зимы, то уцелели бы. Или если бы подошел Язир. Из Маджрити не было никаких вестей. Они ждали. Все в Аль-Рассане ждали той осенью – джадиты, ашариты, киндаты. Если бы племена пустыни переправились на север через пролив, все на полуострове изменилось бы.
Все уже и так изменилось, и они оба это знали. Город, который они строили вместе – уменьшенное, более спокойное вместилище того изящества, которое воплощал Силвенес при халифах, – был достроен, и его краткий период расцвета миновал. Чем бы ни закончилось вторжение, город эмира Бадира, город музыки и слоновой кости, погиб.
Воины Халоньи или мувардийцы. Со стороны одних их ждали ужасные пожары, а со стороны других?..
Было уже очень поздно. За стенами лил дождь, ритмично барабаня по окнам и листьям. Оба они сохранили свою привычку выпивать вместе этот последний бокал вина; глубина и прочность их дружбы отражались в молчании не меньше, чем в словах.
– Сегодня утром пришло сообщение, что они строят небольшие лодки, – произнес Бадир. И отпил вино из бокала.
– Я тоже это слышал. – Мазур пожал плечами. – Через озеро они не пройдут. Они не смогут сделать суда настолько большими, чтобы перевезти достаточное количество людей. Мы их уничтожим из башен
– Они могут помешать нашим рыбакам выйти на лов. Отчасти осада терпела провал из-за того, что маленькие суда Рагозы, проявляя осторожность, могли выходить в озеро. Их прикрывали лучники на стенах гавани, когда они возвращались назад.
– Хотел бы я увидеть, как джадиты попытаются заблокировать гавань во время осенних ветров. У меня есть пловцы, способные потопить любую лодку, которую они туда пошлют. Надеюсь, они попытаются.
– Пловцы? Осенью? Ты пошлешь туда людей с буравами?
Мазур отхлебнул из своего бокала.
– Добровольцы будут отталкивать друг друга локтями, государь. Мне приятно сказать, что город не собирается сдаваться.
Помогало то, что сдаться было, по сути дела, невозможно. Они убили короля Халоньи и одного из верховных клириков из Фериереса еще до начала осады.
Это было делом рук ибн Хайрана; его последнее предприятие на службе у Рагозы, как раз перед тем, как он покинул их и уехал в Картаду.
Он взял в городе дюжину лучших людей и выскользнул безлунной ночью на двух маленьких лодках, направляясь на северо-восток вдоль озера. Воины Халоньи, с энтузиазмом сжигая деревни и фермы по пути на юг вокруг озера Серрана, потеряли бдительность и поплатились за это.
Ибн Хайран и его люди неожиданно напали на отряд налетчиков, что и входило в их намерения. Чистая удача – его всегда считали удачливым, – среди тридцати всадников из Халоньи были король Бермудо и священник.
В сумерках весеннего вечера люди ибн Хайрана наткнулись на них в рыбацкой деревушке. Они ждали на берегу, спрятавшись за лодками. Им пришлось наблюдать, как рыбаков сжигали заживо, и слушать их вопли, когда их прибивали гвоздями к деревянным балкам. Когда появились фляги с вином, налетчики окончательно распоясались и набросились на женщин и девушек.
Тринадцать мужчин из Рагозы, полные холодной ярости и решимости, явились в темноте с берега. Они уступали в численности, но это не имело значения. Ибн Хайран прошел по этой горящей деревне, подобно темной молнии, как говорили потом его люди, убивая направо и налево.
Они убили всех участников этого набега.
Короля Халоньи срубил один из рагозцев, до того как его опознали. Бермудо хотели бросить в ближайший костер, но ибн Хайран, ругаясь, как матрос, когда увидел, кто это такой, приказал доставить тело короля Бермудо в город. Он был бы гораздо полезнее живым, но еще мог пригодиться и мертвым.
Священника из Фериереса прибили гвоздями к одному из столбов, которые сам он помогал ставить. Вся Эсперанья двинулась на юг, это уже стало очевидным, и клирики Фериереса пронзительно призывали к священной войне. Пора забыть о выкупе и уважении, которое обычно оказывали служителям богов.
В Рагозе ненадолго испытали надежду, что пугающее исчезновение короля может заставить врага отступить. Но этого не произошло. Королева Фруэла, которая настояла на том, чтобы ехать вместе с войском, со старшим сыном, Беньедо, взяла на себя командование силами Халоньи. К тому времени, когда армия достигла стен Рагозы, она захватила большое количество фермеров и рыбаков, совершая рейды на подступах к городу. Их не убили. Вместо этого осаждающие начали по одному калечить их на виду у горожан утром и на закате, в то время, когда джадиты молились своему золотому богу света.