Лягушка на стене
Шрифт:
Катер еще два дня бороздил Амур. Агитбригада пользовалась большим успехом у механизаторов, пастухов и доярок, а две ее участницы — особыми привилегиями у капитана и его помощника. У остальных простаивающих девиц это вызывало раздражение и глухую зависть. Хотя мужчин на корабле вроде бы хватало, но юнга-уголовник, кроме как о хулиганстве, больше ни о чем не думал, а инвалид-аккордеонист ввиду возраста и пристрастия к алкоголю был способен только на матерные частушки. На меня же прекрасная половина агитбригады сразу же махнула рукой как на явно бесперспективного, интересующегося только птичками, обидно прозвав при этом Чижиком.
Несмотря
Поэтому как только «Лещ» привез нашу компанию назад, в поселок, я первым делом пошел в столовую, где оказался более богатый ассортимент блюд, чем на судне, а потом стал собираться на тот остров, где жили трясогузки.
Но как быть с транспортом? Экипаж катера был надолго выведен из строя разгульными днями и буйными ночными оргиями. Однако скоро выяснилось, что моего приятеля Валеру, имеющего свою моторную лодку, направляли работать — косить сено — именно туда, куда я стремился.
К технике у меня одно чувство — уважение, хотя сам я в ней совсем ничего не смыслю. Но, съездив несколько раз на Дальний Восток, я невольно начал разбираться в лодках. Во многих местах это основной, если не единственный, транспорт. Их встретишь и на Охотском море, и на озерах, и на огромном Амуре, и на извилистых таежных речках. И разговор на берегу обязательно зайдет о воде, судах и моторах. Так что вольно или невольно становишься слушателем, а позже и участником бесед о «Крымах», «Прогрессах», «Обях», просто «Казанках», «Казанках-М» и даже о «Казанках 5М-2», а также о редукторах, помпах, маховиках и срезанных шпонках.
Вот и сейчас, прежде чем погрузиться в лодку Валеры, я, стараясь не путать помпу с магнето, поговорил о достоинствах и недостатках охлаждения моторов «Вихрь» и «Нептун». Это здесь, в Приамурье, — начало любого разговора, вроде беседы о погоде в старинных аристократических семействах. Мы оба пришли к единому мнению, что «Нептун» в этом отношении лучше, положили вещи в носовую часть судна и оттолкнулись от берега.
Лодка мне сразу же понравилась. Деловая, простая конструкция. Хороша и для рыбалки, и для перевозки груза. Сначала поразило, потом стало нервировать полное отсутствие комфорта, какой-то военный аскетизм. Судно украшал лишь закрытый алюминиевым кожухом мотор от «Волги», две деревянные узкие и очень жесткие скамейки, штурвал и единственная кнопка на приборном щитке. Удивляла также необычная чистота — ни глины, ни песка, ни засохших водорослей, ни рыбьей чешуи. Лодка была не новая, но ухоженная, вымытая и выскобленная. Чувствовалось, что хозяин любит и бережет ее.
Мы уселись на монашеские скамейки, и Валера нажал кнопку. Мотор сразу же завелся с непривычным мягким приглушенным звуком. Судно на малой скорости отошло от берега, «капитан» тронул какой-то невидимый рычажок. Мотор зарычал, лодка, выходя на глиссирование, почти вертикально задрала нос, но, набрав скорость, легла на воду.
Да, не только по своей патологической чистоте, отсутствию комфорта, но и по скорости это было настоящее
Мы вышли на середину реки. Справа на Амур наваливались высокие сопки Сихотэ-Алиня, слева широко раскинулись пойменные луга. Солнце вспыхивало на вершине каждого водного гребня. Знойный летний ветер взбивал вполне морские волны.
Тут катер показал свои отличные мореходные качества. Он легко прыгал через две волны и рикошетировал от третьей. Искрящиеся брызги вырывались из-под днища при каждом ударе. Иногда этот ритм сбивался, нос лодки зарывался в воду, судно на мгновение теряло скорость, но мощный мотор через несколько секунд снова разгонял его.
Какое удовольствие — лететь посередине огромной реки в вихре горячего ветра и прохладных брызг!
Но уже через десять минут лета я перестал замечать окружающую красоту и начал поносить (про себя, разумеется) недобрыми словами спартанское убранство лодки, особенно ее сиденья, сделанные, казалось, из железного дерева. Даже Валера, опытный речной волк, страдал. По крайней мере, он через каждые двадцать минут сбавлял газ. Лодка начинала плавно переваливаться по водной пашне, а наши избитые скамейками тела отдыхали. Но перекур оканчивался, мотор послушно набирал обороты, и лодка вновь взлетала над волной в своем ужасном галопе. Мы же начинали дружно стучать о деревянные скамейки задами и ритмично екать селезенками при каждом ударе.
Наконец мы добрались до острова. Я пошел знакомиться с косцами, лагерь которых располагался поодаль от коровника, где несколько дней назад гремел веселый концерт.
Через полчаса, поговорив с местным начальством, я уже считался жителем этого небольшого временного поселка и поставил свою палатку рядом с вагончиками косцов. После того как я «отстроился», меня позвали обедать в столовую — дощатый навес с полиэтиленовыми стенками. На прозрачной пленке, защищающей внутренность помещения от ветра, жужжали оводы, обреченно сложив лапки на груди и спиной скользя по прозрачной преграде. У пышущей жаром печки суетился повар. Я с удовольствием ел плотный обед и расспрашивал соседей по столу — трактористов и шоферов — об острове и птицах, которых они здесь встречали.
Ночь была беспокойной. Вокруг лагеря бродили коровы. Они цеплялись за туго натянутые растяжки моей палатки. Полотняный дом при этом глухо гудел, отчего казалось, будто я сплю в контрабасе. Приходилось вылезать из теплого спальника и отгонять томно дышащих коров.
Я встал рано, с рассветом. По опыту поездки на «Леще» я знал, что уже в одиннадцать часов придет влажная жара, при которой работать в поле физически невозможно. Наступит время сиесты — полуденного отдыха.
Серый туман стелился над лугами. По-утреннему, отчетливо выговаривая каждую фразу, пели птицы. На небольшой старице закрякали невидимые утки. Я направился туда.
Поднялось солнце, и туман растворился. Заблестевшая было роса быстро высохла. Становилось жарко. Я около часа занимался наиболее интересным для меня видом — желтой трясогузкой, а потом решил выяснить, сколько же на небольшой старице обитает уток-касаток.
Пройти по берегу водоема было почти невозможно: там «росли» огромными грибами частые высокие кочки. Поэтому я залез в неглубокую — по колено — старицу и побрел по мягкому илистому дну. Двигаться в теплой, не успевшей остыть за ночь воде было очень приятно.