Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Возможно, даже император не имел столько вредных привычек, как он. Если бы слуги оказались хоть немного глупее, вряд ли у них получилось бы запомнить их все.
Выражение лица молодого господина Яня совсем не смягчилось. Он поджал губы, после чего изрек новое правило:
— С этого момента, когда я занимаюсь фехтованием, не смейте подходить ко мне без разрешения. Вы просто выставляете себя на посмешище!
Случайно услышав его слова, Чэн Цянь удивился тому, что первый старший брат действительно знал фразу «выставлять себя на посмешище».
—
Янь Чжэнмин обернулся и впился взглядом в мальчишку. Чэн Цянь не смотрел ему в глаза, он лишь «застенчиво» опустил голову и последовал за своим учителем, проявив типичную манеру поведения ребенка из бедной семьи, еще не видевшего жизни.
Указав на него, Мучунь сказал:
— Твой второй младший брат слишком занят, чтобы обучать их обоих. Ты возьмешь на себя обучение своего третьего младшего брата.
На самом деле, Ли Юнь был гораздо больше, чем просто занят! На пару с Хань Юанем они почти разрушили павильон.
Янь Чжэнмин еще не разобрался со своими собственными проблемами и был совершенно не в настроении помогать другим. Потому, услышав слова учителя, он нахмурился, решив воспользоваться снисходительностью старика, и вывалить на него все свои нетерпеливые жалобы.
Едва ли он мог знать, что Чэн Цянь разделял его возмущение. Мальчик не понимал, почему мастер не желал обучать его лично. На что, в конце концов, первый старший брат мог быть способен?
Научить его, как задирать нос перед зеркалом?
В присутствии младшего брата, Янь Чжэнмин все же проявил должное уважение к учителю. Он проглотил возмущения на кончике языка, взял себя в руки и сказал:
— Учитель, я чувствую, что с третьим стилем что-то не так.
— Что же? — спросил Мучунь чжэньжэнь. Выражение его лица лучилось добротой.
Не так было все. Поток жизненной энергии циркулировал недостаточно гладко, и Янь Чжэнмин ощущал огромное сопротивление во всем теле, будто бы реки внезапно потекли вспять.
Он никак не мог объяснить это странное неопределенное чувство, хоть и понимал его в своих мыслях. Множество слов готово было вырваться из его горла, но мистическим образом терялось на пути к губам. Наконец, Янь Чжэнмин выпалил:
— Это будто бы… некрасиво.
Чэн Цянь в очередной раз убедился, что его первый старший брат был чистыми болваном, разодетым в золото и серебро.
Учитель же просиял и очень двусмысленно произнес:
— Больше спешки, но меньше скорости. Тебе следует немного подождать.
Этот никчемный учитель всегда ходил вокруг да около, выдумывая какую-нибудь скучную несусветную чушь, вне зависимости от вопроса.
Янь Чжэнмин уже давно привык к этому, но все равно не смог удержаться от раздражения. Он продолжил:
— Как долго мне следует ждать?
— Пока не станешь на несколько цуней 3 выше, возможно, — мягко ответил Мучунь чжэньжэнь.
3
—...
В одном месяце насчитывалось аж несколько дней, когда Янь Чжэнмину хотелось убить своего учителя.
Закончив говорить, Мучунь оставил Чэн Цяня «самому драгоценному сокровищу» клана Фуяо и вернулся в павильон, чтобы насладиться чашечкой чая.
Клан Фуяо придерживался древней традиции, гласившей: «Мастер учит ремеслу, ученик — сам себе мастер». Их бездарный наставник никогда не проявлял даже малейшего признака способностей. Он давал лишь теоретическую основу, и неважно, чем ее потом наполняли.
Янь Чжэнмин одарил своего безразличного ко всему третьего младшего брата расстроенным взглядом. Но не нашел, что сказать ему. Будто бы в приступе раздражения, он попросту плюхнулся на стул и лениво прислонился к каменному столу. Младшие адепты подошли к нему, аккуратно обеими руками забрали деревянный меч и тщательно вытерли его белым шелковым платком.
Возможно, даже с собственными лицами эти дети не обращались настолько нежно.
Внезапно, молодой господин Янь вскочил, словно увидел перед собой оживший труп.
Он нахмурил тонкие брови и недовольно уставился на Юй-эр, но никакого намека в тишине так и не прозвучало. Девушка сразу же побледнела и едва не расплакалась.
Сюэцин, ожидавший Чэн Цяня, не мог оставаться в стороне, и, понизив голос, поспешил напомнить ей:
— Стул холодный.
Только тогда Юй-эр поняла: она только что усадила избалованного молодого господина прямо на камень, и теперь он обвинял ее в небрежности!
Зарыдав, она бросилась вперед, со скоростью молнии, как если бы совершила преступление, за которое заслуживала смерти десять тысяч раз, и положила на каменное сидение три подушки.
Янь Чжэнмин бросил на нее еще один быстрый взгляд и снизошел до того, чтобы неохотно опуститься на стул. Затем он поднял подбородок в сторону Чэн Цяня.
— Иди тренируйся, а я буду наблюдать. Можешь обращаться, если возникнут проблемы.
Для Чэн Цяня первый старший брат был словно туман, мешавший ему видеть. Он не ответил и решил не обращать на Янь Чжэнмина никакого внимания, полностью сконцентрировавшись на деревянном мече.
Чэн Цянь обладал невероятно хорошей памятью, годами подслушивая уроки сидя на дереве. Вдобавок ко всему, мастер показывал все очень медленно, так что движения Чэн Цяня в точности повторяли то, что всплыло у него в голове.
Благодаря этой особенности он с осторожностью подражал неуверенным движениям учителя и сравнивал их, время от времени, с собственными, чтобы поправить себя, тренируясь перед придирчивым старшим братом.
Подобной способностью подражать обладали и карликовые обезьянки. Поначалу Янь Чжэнмина это не волновало, но постепенно его внимание все больше обращалось к Чэн Цяню — этот сопляк осмелился разделить движения первого стиля на основе мнемонических рифм мастера.