Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

— О, да, — Янь Чжэнмин кивнул. — Передай ему, пусть подождет. Просто скажи, что мастер попросил меня дать ему совет по фехтованию после того, как я закончу практиковаться с талисманами.

«Ему было совершенно наплевать, когда я попросил его об этом, а теперь он использует меня, как предлог», — подумал Мучунь. Он посмотрел на Янь Чжэнмина, но не стал разоблачать его ложь — молодой мастер, выросший на такой большой горе, был довольно одинок и редко имел в качестве компаньона кого-то из детей.

Младший адепт подбежал, чтобы передать слова молодого господина.

Выслушав его, Чэн Цянь промолчал. Он подумал, что первый старший брат сегодня встал не с той стороны кровати ² .

² Встать не с той стороны кровати = встать не с той ноги, не в том настроении.

Но Хань Юнь не хотел никуда уходить.

— Я думал пойти к тебе поиграть, — проворчал он.

Чэн Цянь взглянул на него и подумал: «Лучше бы с тобой играл твой второй старший брат».

Скрывая насмешку, он небрежно попрощался с Ли Юнем и Хань Юанем, после чего принялся ждать, когда его позовут. Конечно, его интересовал вовсе не молодой господин Янь, которого Чэн Цянь не знал, как называть, старшим братом или старшей сестрой. На самом деле его интересовали так называемые «заклинания».

Но вскоре он обнаружил, что люди без энергии не способны чувствовать их глубину — по крайней мере, из того, что он мог видеть, первый старший брат весь день ничего не делал. Он просто сидел под носом у своего учителя и вырезал ножом вертикальные линии на дереве.

Единственная выгода заключалась в том, что Чэн Цянь видел строгость их мастера.

Как и ожидалось, первый старший брат был на сто процентов показушным. Он посидел совсем недолго, потом принялся раскачиваться из стороны в сторону, как будто у него в заднице были гвозди. Вокруг суетились младшие адепты и служанки.

Только что он чувствовал, будто узел на его волосах слишком туго затянут, и они немедленно нуждаются в повторном расчесывании, а в следующее мгновение Янь Чжэнмину вдруг захотелось переодеться, потому что ему показалось, будто бы он вспотел; теперь же ему захотелось в туалет, потом захотелось пить… Когда подавали воду, он либо находил ее слишком холодной, либо думал, что она обжигает. Ничто ему не нравилось. Короче говоря, он просто не мог сидеть.

И он часто терял концентрацию, поглядывая то туда, то сюда. Иногда он беззвучно, в глубине своего сердца, критиковал Ли Юня и Мучуня, а иногда напевал мелодию, недавно сочиненную служанками. Одним словом, первый старший брат совсем не думал о резьбе по дереву.

Хотя Чэн Цянь понятия не имел о преимуществах этого занятия, он очень презирал поведение первого старшего брата.

«У праздных людей нет оправданий», — неприязненно думал он.

Мучунь чжэньжэнь уже знал, что его недостойный ученик поднимет шум из-за пустяка. Он поставил песочные часы на стол Янь Чжэнмина. Требовалось всего полчаса, чтобы песок закончился, и тогда практика Янь Чжэнмина тоже бы подошла к концу. Но стоило только ему отвлечься, песок сразу же прекращал течь. Таким образом, полчаса практики, как правило, тянулись до самых

сумерек.

Янь Чжэнмин думал, что они с учителем могли бы стать закадычными друзьями, руководствуясь принципом «плыви по жизни», но когда дело доходило до практики заклинаний, мастер вел себя настолько равнодушно, что становился совершенно не похож на него.

Мучунь чжэньжэнь сказал, что, на самом деле, Дао Янь Чжэнмина — это Дао меча. Такие культиваторы в основном обладали сильной волей, но существовали и исключения, как Янь Чжэнмин. Поэтому он должен обучаться усерднее, чтобы не растратить талант зря.

Чэн Цянь какое-то время наблюдал за происходящим, чувствуя, что от этого ему не будет никакой пользы, поэтому отвел взгляд и попросил младшего адепта, сидевшего рядом с ним, принести бумагу и кисти для письма, решив приступить к домашнему заданию на сегодня. Сначала правила клана, затем Священные писания «О ясности и спокойствии», которые его учитель прочитал сегодня утром.

Видя, что суровое выражение лица учителя сменилось, когда он поманил Чэн Цяня, Янь Чжэнмин нахмурился и посмотрел прямо в птичьи глаза своего мастера.

— Чэн Цянь, иди сюда. Там недостаточно светло, — позвал Мучунь.

Где вообще в полдень могло быть темно? Очевидно, мастер вызывал у Янь Чжэнмина отвращение, давая понять, что тот не надежнее маленького ребенка.

Янь Чжэнмин повернулся, чтобы взглянуть на почерк Чэн Цяня. На мгновение он забыл, что сам попросил его остаться.

— Собачьи следы гораздо лучше, чем твои письмена, — сказал он, неразумно вымещая свой гнев на Чэн Цяне.

Чэн Цянь был слишком юн и, в конце концов, обладал бесхитростным умом. Услышав это, он ответил, даже не пикнув:

— Спасибо за наставление, старший брат. Но это не имеет никакого значения. Как бы аккуратны ни были отпечатки — маленький зверь не может оставаться на месте.

Закончив фразу, он бросил ироничный взгляд на песочные часы. Янь Чжэнмин вскипел от злости, обнаружив, что песок в часах снова перестал течь.

Двое вот-вот начнут щипаться

Мучунь чжэньжэнь считал, что принял идеальное решение — его первый ученик был натурой крайне ненадежной и ветреной, хотя всегда смотрел на вещи с лучшей стороны, в то время как младший любил придираться к мелочам, несмотря на внешнее спокойствие. Будет лучше, если эти двое дополнят друг друга.

К сожалению, оказалось, что они скорее взорвутся, чем сделают это.

Мучунь чжэньжэню не оставалось ничего другого, кроме как насильно разделить их. Он попросил младшего адепта отвести Чэн Цяня в павильон и помочь ему переодеться, поскольку после занятий фехтованием тот вспотел. Затем мастер сосредоточился на своем первом ученике, снова монотонно повторяя Священные писания «О ясности и спокойствии».

Завывания учителя являлись живым примером «бельма на глазу и боли в ушах». С телосложением ласки, и голосом крякающей утки он вызывал раздражение у первого ученика, который едва сдержался, чтобы не укусить своего учителя, когда тот решительно остановил бегущие песочные часы.