Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

— Если пошлешь свое сознание в этот колокольчик, сможешь увидеть весь массив целиком, — отозвался Хань Юань. — Никто не посмеет и пальцем тебя коснуться. Пока у тебя в руках эта вещь, ты здесь хозяин. Ты можешь делать все, что пожелаешь.

Внутренний демон равнодушно наблюдал за тем, как Чэн Цянь неумело возится с артефактом, но предпочел не вмешиваться.

— Не беспокойся об этом, маленький старший братец. Не желаешь ли узнать, что за внутренний демон завладел старший братом тогда, в башне Красной птицы? — произнес Хань Юань.

Но Чэн Цянь даже

не изменился в лице.

— Я уже знаю, — ответил юноша.

Брови Хань Юаня поползли вверх, и тень злости в его глазах сменилась удивлением. Он молча посмотрел на Чэн Цяня и вдруг, не удержавшись, произнес:

— Тогда, может, ты уже знаешь свою судьбу?

Чэн Цянь не ответил ему. Юноша казался совершенно равнодушным.

— Ты и Тун Жу, — начал Хань Юань, — вы оба идете одной дорогой, оба холодные и безразличные. Таким людям как вы уготовано вознесение. Именно вы больше всего подходите для того, чтобы идти по пути самосовершенствования. У вас прекрасная выдержка и, в отличие от других, вы меньше всего поддаетесь чувствам. Вам не составит труда избавиться от лишних мыслей. Если ты подчинишься своей судьбе, ты сможешь достичь небывалых высот...

Но Чэн Цянь, казалось, не согласился с ним. Он сказал:

— Что такого особенного в Тун Жу? То, что он превратился в груду костей в Безмятежной долине?

— Чувствам нелегко было сбить его с истинного пути, но вовсе не потому, что он отринул любовь и ненависть, радость и гнев. Он был тем, кто всегда ставил чужие интересы превыше своих, так почему же он вдруг сломался? — усмехнулся Хань Юань. — Для этого вашего так называемого Дао все это сущие пустяки. Клан, учителя, ученики, даже человеческие чувства. Все пустяки. Сущая ерунда. Но тот, кто желает идти по этому пути оказывается связан ими по рукам и ногам. Он становится одержимым. Если бы он смог разрушить тайное царство трех существований он, возможно, уже давно вознесся бы в высшие сферы.

Колокольчик, контролировавший Массив десяти сторон, оказался куда сложнее, чем думал Чэн Цянь. Он никак не мог понять, как им пользоваться, а между тем, рядом без умолку болтал Хань Юань. У юноши даже зачесались руки от желания вновь подраться с этим негодяем.

Не отрываясь от своего занятия, Чэн Цянь произнес:

— Я бы с удовольствием.

Хань Юань внезапно усмехнулся и сказал:

— Тогда ты только притворяешься заклинателем. Что это за методы такие? Сдается мне, ты бы только обрадовался падению.

— В любом случае, последнее слово всегда остается за мной, а не за внутренним демоном, разве нет? — отозвался Чэн Цянь.

— В таком случае не переживай сильно, если не сможешь его удержать, — произнес Хань Юань. — Когда ты лишишься своего изначального духа мы посмотрим, какие мысли останутся в твоей голове.

Но Чэн Цянь ничего ему не ответил.

Эти темные заклинатели с каждым днем становились все хуже и хуже.

Разговаривая, Хань Юань никогда не умел держать язык за зубами. Однако теперь он перешел всякие границы:

— Когда мужчина и женщина-заклинатели решают совершенствоваться

вместе и образуют пару, они делают это в гармонии с инь и ян, а не в слепом потворстве своим желаниям. А что насчет тебя и старшего брата?

Он прищурился и добавил:

— О, ты уже позволил этим мыслям прорасти, верно? Хочешь попробовать старшего брата на вкус?

Стоило только этому демону открыть рот, как он тут же получил, что хотел. Его снова избили, но он даже не попытался воспротивиться. Похоже, ему это даже нравилось. Казалось, что причина, по которой этот бесстыдник постоянно говорил грубости заключалась в том, что он попросту хотел быть избит.

Чэн Цянь не сдержался, он был смущен и зол. И дело даже не в том, что у Хань Юаня был грязный язык, а в том, что он, всего несколькими словами, заставил его вспомнить о том, что случилось во владениях внутреннего демона. Юноша с силой заставил себя подавить рвущуюся наружу Ци. Его заключенное в колокольчик сознание дрогнуло. Подхватив избитого и опухшего Хань Юаня, Чэн Цянь вновь воспользовался колокольчиком и бесцеремонно разорвал окружавший их барьер. В мгновение ока они оба оказались перед Янь Чжэнмином.

Поднявшись на ноги, Чэн Цянь увидел, как Янь Чжэнмин, не меняясь в лице, пригвоздил к земле одного из темных заклинателей. Аура его меча хлынула во внутренний дворец, туда, где был заключен его изначальный дух. Брызги крови запачкали воротник и щеки юноши. Почувствовав, что что-то изменилось, Янь Чжэнмин резко обернулся.

Чэн Цянь был ошеломлен. Его сердце забилось быстрее.

Увидев младшего брата, Янь Чжэнмин поспешно моргнул, и холодное сияние клинка в его глазах померкло.

С удивлением воззрившись на разукрашенного Хань Юаня, он спросил:

— Что случилось?

Во рту у Чэн Цяня пересохло, язык прилип к небу. Отбросив притворившегося мертвым Хань Юаня в сторону, он попытался было кратко пересказать, что произошло.

Молча выслушав его, Янь Чжэнмин снял с пальца кольцо и открыл сокрытое внутри зеркальце. С момента, как он вошел в Массив десяти сторон, не прошло и часа, но два ряда свечей уже почти погасли.

Чэн Цянь украдкой посмотрел на него. С одной стороны, в его сердце бурлило нетерпение, но с другой, это ощущение казалось юноше неуважительным. Он был смущен. Он понятия не имел, как избавиться от «коварных помыслов». Он только и мог, что сильнее разозлиться на Хань Юаня.

Но вдруг, Янь Чжэнмин сделал вид, что что-то нашел и внезапно повернулся к братьям спиной.

Чэн Цянь тут же пришел в себя. Подумав о том, что могло произойти, юноша осведомился:

— Что такое?

Достав из рукава белоснежный платок, Янь Чжэнмин уставился в зеркало и принялся стирать с лица кровь.

Чэн Цянь остолбенел.

За пределами Массива десяти сторон пролетел день. В конце концов, у основания остались гореть лишь две свечи — белая и черная.

В тот момент, когда погасла предпоследняя свеча, Лужа внезапно ухватила Ли Юня за руку, да так сильно, что ее острые ногти впились юноше в кожу.