Люби меня в темноте
Шрифт:
Он поднимает лицо. Наши взгляды встречаются.
— Мне тоже приятно вас видеть.
Шокированная своим поведением, я закусываю губу.
— Сожалею. Это было очень бестактно с моей стороны.
— Ничего вы не сожалеете. — Он убирает телефон в задний карман. Качает головой, и уголки его рта приподнимаются в дразнящей улыбке. — Ну же, признайтесь, что нет.
Сконфузившись, я нервно смеюсь.
— Никогда.
— Ну а я вот не жалуюсь.
Его взгляд воздействует на меня как дефибриллятор на сердце. Покраснев, я прижимаю пакеты к груди. Наступает
Он нарушает молчание первым.
— Давайте я вам помогу.
— Спасибо, не надо. — Опомнившись, я отступаю назад и обнимаю пакеты так крепко, словно они самый ценный груз на земле. — Я и сама могу донести.
— Нисколько не сомневаюсь. Но я все равно хотел бы помочь.
Мы стоим так, наверное, целую вечность. Я практически вижу нас со стороны. Упрямая женщина. И мужчина, предлагающий помощь, которую ей страшно принять. Мы спорим о пакетах с едой, но отчего-то есть ощущение, что за этим стоит нечто еще. И, боюсь, Себастьен понимает это не хуже меня.
Но…
Но у меня болят плечи, болят руки, сердце тоже болит. Что такого ужасного в том, чтобы принять чью-то помощь? Чтобы эгоистично разделить с ним свое бремя — пусть всего на чуть-чуть?
— Спасибо, — говорю я, один раз кивнув. — Только, пожалуйста, аккуратнее с орхидеей.
— Конечно.
Медленно, осторожно — словно боясь, что я могу передумать — он забирает пакеты, и я их ему отдаю. С его стороны это обычная вежливость, но для меня это все. И когда наши руки соприкасаются, я не спешу их убирать. Я наслаждаюсь теплом его кожи. Недолго, всего пару секунд. Дружеское прикосновение для постороннего взгляда. И все же, пока мы в тишине едем вверх, а на моей коже горит след его пальцев, я ощущаю то, чего не было раньше: натяжение оплетающих нас невидимых уз.
— Вижу, у вас получилось найти рубашку.
Он усмехается.
— До сих пор вспоминаете, да?
Я смеюсь.
— В ваших снах.
— Если б только вы знали. — Он подмигивает мне, как записной хулиган — кто он, впрочем, и есть.
Мои губы вздрагивают в улыбке. Я хочу сказать что-то еще, но не могу — в голове пустота. И тогда я сосредотачиваюсь на текстуре и цвете лежащего у нас под ногами ковра.
— О чем вы думаете? — тихо спрашивает Себастьен.
Я поднимаю лицо и встречаю взгляд его глаз, таких голубых. Как легко было бы раствориться в них, утонуть.
— Так, ни о чем. — О том, что с вами я счастлива. — А вы?
— Не скажу, — добродушно говорит он. — Извините.
— Эй…
— Не-а.
— Но…
Очень некстати раздается звонок, и лифт открывается на моем этаже. Нам приходится замолчать. Себастьен провожает меня до квартиры, где я забираю у него оба пакета и устанавливаю их у себя на бедре. На прощание я протягиваю Себастьену руку, но он вместо того, чтобы пожать ее, достает из кармана своего пиджака маленькую коробочку, завернутую в коричневую бумагу, и кладет ее мне на ладонь.
Я хмурюсь.
— Что это?
— Валентина, это подарок.
— Вы что-то купили мне? — задаю я глупый вопрос, не в силах скрыть удовольствие, что разрывает мне грудь.
Он, усмехаясь, кивает.
— Похоже, что так.
— Вам не стоило…
Он засовывает ладони в задние карманы джинсов и пожимает плечом.
— Мне захотелось.
Тронутая до глубины души этим жестом, я смотрю то на подарок, то на него.
— Спасибо.
Он по-мальчишески улыбается.
— Не за что.
Не отпуская подарка, я ставлю продукты на пол.
— Можно? — спрашиваю, когда у меня освобождаются руки. От волнения и любопытства мои пальцы немного дрожат. Он кивает, в глазах светится предвкушение.
Разворачивая подарок, я пытаюсь замедлить процесс, чтобы не показаться ему излишне нетерпеливой. Не спеша, убираю ленточку, скотч, а в душе умираю от желания поскорей узнать, что внутри.
— Вы всегда так методично разворачиваете подарки? — интересуется он, голос окутан смехом.
— Нет, — хмыкаю я. — Просто стараюсь соблюдать приличествующий своему возрасту этикет.
— Так, дайте-ка мне. Иначе мы простоим здесь весь день.
— Эй! — восклицаю я с напускным возмущением, но коробочку все-таки отдаю. И если наши пальцы и соприкасаются, пока он забирает ее, я делаю вид, что не замечаю.
Он за секунду разворачивает подарок и, подмигнув, вновь передает его мне.
— Видите, это не так уж и сложно.
Я, улыбаясь, закатываю глаза, после чего снова концентрируюсь на коробке. Открываю ее и нахожу внутри великолепно вырезанную из дерева сову.
— Какая красивая, — шепчу я. Кончиками пальцев веду по тонкой, гладкой, сложной резьбе.
— Вам нравится?
— Да. — Я киваю, глотая ком в горле. Смотрю вверх и вижу его ожидающий взгляд. — Очень нравится.
— Хорошо. — Он потирает шею. — Она показалась мне похожей на вас.
— Спасибо… наверное. — Я не могу спрятать улыбку. Сравнение с птицей должно задеть мое самолюбие, но он глядит на меня так, словно я самая красивая женщина на земле.
— Знаете, я бы скупил в Париже всех сов, лишь бы вы еще раз вот так улыбнулись, — шепчет он.
Мои щеки в огне. Я смотрю на него, пойманная его взглядом в ловушку. Впитываю его непристойную красоту и, возможно, впервые вижу то, что за ней. Как можно им не увлечься и, взглянув на него всего один раз, не задуматься, а что будет, если…
Но до него со мной флиртовали и другие красавцы-мужчины, и ни один из них даже близко не действовал на меня так, как он. Это не любовь. Но и не чистая похоть. Это он. Он бальзам, успокаивающий бальзам. Когда он поблизости, мне не так одиноко, я не грущу. Он сердит меня, но потом сразу смешит. Нервирует, но я могу стоять рядом с ним в тишине и открывать в ней спокойную музыку.