Люби меня в темноте
Шрифт:
Я отгоняю эти воспоминания, не давая им шанса причинить лишний вред. Не сегодня, повторяю у себя в голове. Сегодня прошлое останется в прошлом — там, где ему и положено быть.
— Excusez moi. — Я неуверенно улыбаюсь, и пара гостей отходит в сторону, пропуская меня.
Я собираюсь было взять у проходящего мимо официанта бокал, но тут слышу, как Джоанна зовет меня со своим шикарным британским акцентом. Я поворачиваюсь к ней, улыбаюсь. Джоанна — очаровательная
— Валентина! Вот вы где. Я уже начала было отчаиваться. — Она целует воздух у моих щек. — Вы сногсшибательны.
Я смеюсь.
— Как и вы. Джоанна, спасибо, что пригласили. У вас замечательный дом.
— Соглашусь. — Она берет меня под руку. — Идемте, я представлю вас мужу и прочим гостям. — Она озорно улыбается. — Вообще, о вас кое-кто уже спрашивал.
— Правда? — Я хмурю брови. — А кто? — Я никого не знаю в Париже. Ну, кроме… Мое сердце начинает гулко стучать.
— Правда-правда. — Она с легким смехом похлопывает меня по руке. — Угадаете, кто? Или пусть это будет сюрприз?
Мы присоединяемся к группе людей у рояля. Джоанна знакомит меня со своим мужем Джейкобом, затем с очень известным фотографом по имени Ронан — которого я узнаю, потому что видела его фото в журнале — и с его невероятно красивой невестой Блэр. Они тоже приехали из Нью-Йорка.
Поболтав с ними о Нью-Йорке с Парижем и о достоинствах каждого города, я, вежливо извинившись, ухожу, чтобы найти себе выпить. Пока я иду к домашнему бару, какое-то щекотное чувство заставляет меня обернуться. Но вопреки моим ожиданиям, никто не наблюдает за мной, все увлечены разговором. Потерев шею, я прогоняю это странное чувство.
Когда я беру со стойки бокал, то понимаю, что сзади меня кто-то есть.
— Здравствуйте, совушка. — Пока он наклоняется за бокалом вина, его дыхание овевает мне шею, и мою кожу от возбуждения начинает покалывать.
Себастьен. Я не удивлена. Потому что, когда Джоанна сказала, что обо мне кто-то спрашивал, я поняла, что это был он. Или, если быть честной с собой, стала надеяться, что это был он.
Уголки моих губ сами собой тянутся вверх. Я ощущаю себя тринадцатилетней девчонкой, впервые познавшей восхитительный, пьянящий вкус увлечения.
— Привет.
Стоя так близко к нему, я вижу, какие густые и загнутые у него ресницы. Вижу щетину на подбородке. И губы, которые приглашают фантазировать о них в самом непристойном, самом запретном смысле этого слова. Чем я уже занимаюсь.
— Что вы здесь делаете?
Он выгибает бровь, на красивом лице появляется маленькая улыбка.
— Разве не очевидно?
Очарованная мужчиной, стоящим передо мной, я прислоняюсь спиной к барной стойке и, делая глоток пряного вина, притворяюсь, что не слышала его слов. Удивительно, но одно лишь его присутствие смогло вдохнуть в скучную вечеринку жизнь. Внезапно вино стало слаще. Цвета ярче. Воздух теплей.
Я перевожу взгляд на Джоанну и ее мужа. Они смеются и работают с комнатой, как прирожденные артисты, привыкшие развлекать. Впрочем, они артисты и есть.
— Значит, все из-за вас?
Отклонившись назад, он кладет локти на стойку. Своими движениями, непринужденными и грациозными, он напоминает хищника перед прыжком.
— Что именно?
— Почему меня пригласили.
Он лукаво усмехается мне.
— Это что-то изменит?
— Не знаю. — Мои губы за бокалом вина складываются в улыбку. — Возможно.
— Возможно в хорошем смысле или в плохом?
— Это что-то изменит? — искоса стрельнув в него взглядом, даю я такой же ответ.
Он смеется, в глазах пляшет веселое удивление.
— Bien, ma petite chouette. Tr`es bien.
— Merci.
С моих губ соскальзывает улыбка. Краешком глаза я отмечаю, во что он одет. Темно-синие брюки, белая рубашка, сшитая на заказ — три верхние пуговицы небрежно расстегнуты, рукава закатаны до локтей, демонстрируя его великолепные руки. Пряди иссиня-черных волос, свободно упавших на лоб, создают вокруг него ауру безрассудства и скрытой энергии. Он должен выглядеть неопрятно в комнате, где другие одеты с иголочки, но каким-то образом ему удается затмить абсолютно всех, кто тут есть. Сколько шансов у строгого пиджака против рук, как у него? Правильно. Ни одного.
Тянется время в заряженной электричеством тишине — идеальный момент, чтобы уйти, но я будто приклеилась к месту. Я не понимаю, почему продолжаю стоять рядом с ним. Мне же хватит здравого смысла не увлекаться мужчиной, от улыбки которого я таю внутри, будто воск.
Себастьен что-то мне говорит. Я поднимаю лицо, вижу, как он улыбается, и понимаю, что нет, здравого смысла во мне не осталось ни капли. Откашливаюсь.
— Простите, что вы сказали?
— Я сказал, что рад, что вы пришли, Валентина.
Плененная чарующей голубизной его глаз, я слышу, как кто-то громко смеется. Если это было предупреждение, то я его игнорирую. Наступает момент, когда женщина помудрей заставила бы себя отойти, оправдавшись желанием пообщаться с другими гостями. Она осознала бы, что перед нею — опасность. Но все аргументы почему-то оказываются бессильны перед этим смертоносным мужчиной, который глядит на меня так, словно я единственная женщина в мире. Который оживляет меня.
— Я тоже.
— Скажите мне, Валентина, вы верите в судьбу?
— Хм… Даже не знаю. Наверное, да. Мне кажется, что мы можем влиять на нашу судьбу, но еще я верю, что существует могучая сила, энергия — для кого-то это может быть Бог, — которая дает нам толчок в правильном направлении. А вы? Верите?
— Да. — Его взгляд вплавляется в мой, и я таю, превращаясь в лужицу у его ног. — Кажется, начинаю.
В этот момент к бару за выпивкой подходит еще один гость. Улыбнувшись ему, я отодвигаюсь на шаг, освобождая ему место у стойки. И запоздало осознаю, что теперь стою до опасного близко к Себастьену. Я хочу отойти, но тут ощущаю на своей обнаженной руке его пальцы. Контакт с его кожей парализует меня, пронзает разрядами тока. Не в силах взглянуть на него, я пытаюсь отвлечься от этого опьяняющего мужчины и от сладкого ощущения его пальцев, сконцентрироваться на гостях впереди. Но это проигранная война. Он медленно поглаживает меня. Вверх-вниз. Взад-вперед. И как бы я ни старалась устоять перед тягой к нему, я, тем не менее, чувствую, как его жар, согревая, совращая меня, медленно пробирается глубоко мне под кожу.