Люби меня в темноте
Шрифт:
— Да. Но это так, ерунда. Работа помощницы в магазине цветов. Будет забавно, наверное, потому что хозяин не говорит по-английски, а я по-французски. — Она хмыкает. — Господи, спасибо тебе за интернет и словари.
— Это не ерунда. — Проезжающая машина окатывает водой тротуар. — Вы ведь рады?
Пауза.
— Да.
— Это самое главное.
— Да, вы правы. — Она издает долгий вздох. — Джоанна с мужем устроили прекрасную вечеринку. Вы давно с ними знакомы?
— С тех пор, как переехал сюда шесть лет назад. Они приятные
— Они мне понравились. Я хорошо провела у них время. — Она замолкает, явно тщательно взвешивая следующие слова. — А куда делась ваша подруга?
Значит, она наблюдала за нами. Я улыбаюсь, чувствуя себя чертовым королем мира. Дождь на время забыт.
— Ревнуете?
— О, да, еще как. — Она фыркает, словно оскорбленная одной только мыслью. В темноте я почти вижу, как за ее очками растекается сладкий румянец, представляю, как вздымается и опадает ее идеальная грудь, манящая меня точно песня сирены. — Просто удивлена, что ее с вами нет.
Я поднимаю бровь.
— С чего вы решили, что она не ждет меня в спальне? — дразню ее.
— Серьезно? Да что вы за…
— Она ушла домой, Валентина. Слушайте, вам не следует ревновать. Она просто друг. К тому же, она не вы.
И это правда. Все мои отношения после Поппи были приятными, основанными на влечении и физической страсти. Ни обещаний, ни обязательств — просто отлично проведенное время. Я получал возможность забыться, сбежать от себя, ну а моя партнерша получала мужчину, который трахал ее — и трахал ее хорошо. Так себе личная жизнь, но мне ее было достаточно.
До Валентины и того поцелуя…
Она собирается что-то сказать — возможно, поставить меня на место, — но тут моя последняя фраза регистрируется в ее хорошенькой голове и лишает возможности выдать колкий ответ. На ее лице появляется выражение очаровательного смущения. Жаль только, что усилиями моих слов, а не рта.
Завороженный ею, я слишком поздно замечаю, что началась настоящая буря. Мимо дует пронзительный ветер. Еще один злой раскат грома — и молния бьет прямо в скамью в парке напротив нас.
— Иисусе, — сквозь зубы бормочу я. Дрожа, закрываю глаза и пытаюсь ко всем чертям успокоиться. И тогда снова приходят они — воспоминания, которые душат меня. Вопросы «что было бы, если» становятся не спасением, а скорей наказанием. Бедный жалкий ублюдок, думаю я. Прошло десять лет, но на меня по-прежнему воздействует это дерьмо. Каждая клеточка моего тела словно заново переживает ту проклятую ночь. Сырость в воздухе, когда я выбрался из машины и побежал ко входу в больницу. Ночное небо, озаренное вспышками молний, и грохот грома в ушах. Дождь, хлещущий в лобовое стекло. Я должен вспоминать ее смех, или точный оттенок ее рыжих волос, или ощущение ее тела в моих объятьях, но…
Я открываю глаза и смотрю, как на мою кожу падают капли.
Но я вспоминаю только вот это.
После паузы я слышу ее мягкий и нежный голос, он зовет меня сквозь тот ад, в котором я вот-вот утону.
— Себастьен? Вы в порядке?
Я замечаю, что изо всех сил вцепился в перила и меня сильно трясет.
— Ч-черт… я не знаю. — Выругавшись, я с отвращением слышу в своем голосе отчаяние. — Я не могу. Мне надо идти.
Я ухожу, грубо не давая ей шанса ответить. В комнате после пары шагов я замираю. Что я делаю? Все мое существо тянет назад, мне уже не хватает ее теплого света, но внутри меня пустота. Я словно окоченел. Я не в силах пошевелиться. Мой разум не перестанет пытать меня — как и дождь.
Я тону.
Проходит какое-то время — много, мало, не знаю, — и я слышу, как звонят в дверь. Осознав, где нахожусь, я открываю и оказываюсь лицом к лицу с Валентиной.
— Что вам нужно? — отрывисто говорю, взявшись за дверь. Я сражаюсь с желанием бесцеремонно схватить ее и жестоко терзать, пока призраки не уйдут.
На ее лбу появляется крошечная морщинка, взгляд полон тревоги.
— Я волновалась за вас.
— Со мной все нормально, — лгу я.
— Вы уверены? Просто там…
— Да, уверен. Возвращайтесь к себе. — Я начинаю закрывать перед ее лицом дверь, но она, положив на нее свою маленькую ладонь, останавливает меня.
— Не знаю, я подумала, что… — Она заправляет за ухо прядку волос. — Может быть… вы хотите, чтобы с вами кто-то побыл?
Я хочу встать на колени и попросить тебя благословить мое бездушное тело, позволить спастись и забыться в твоем, но я знаю, все это бесполезно.
— Вам показалось. А теперь уходите.
Она делает шаг вперед — явно не обращая внимания на мое нежелание видеть ее у себя.
— Но…
— Не заходите, — предупреждаю ее. — Если только не ищете трах.
Она вздрагивает от жестокости моих слов, но мягкий свет в ее взгляде не исчезает. Напротив, он становится ярче, как свет одинокой звезды, пытающейся указать мне дорогу. Валентина хочет коснуться меня, и я отступаю назад, словно контакт с ней может меня отравить.
— Не надо.
— Себастьен, вы дрожите. — Валентина кладет ладонь мне на грудь, и меня словно обжигает каленым железом. Я хочу отойти, но… не могу. — Что с вами? Пожалуйста, поговорите со мной.
— Я не хочу разговаривать. — Я трясу головой. Внутри меня — жаждущий крови обезумевший монстр. Ублюдок, который хочет ранить ее так же сильно, как ранен он сам. Может, тогда боль пройдет.
Чертыхнувшись, я хватаю Валентину за плечи.
— Засадить вам по самые яйца — вот, чего я хочу. — Я впиваюсь пальцами в ее кожу и провожу губами по изящной линии ее шеи, потом по плечу, наполняя рот до краев ее вкусом — чтобы запомнить или забыть. Разницы нет. Я причиняю ей боль, но Валентина со мной не сражается. Я отпускаю ее. Сжимаю ее идеальную грудь, пачкая ее кожу своей грязной лаской. Я хочу наказать ее, испугать. И наказать тем самым себя.