Люби меня
Шрифт:
– Люди такие продажные… Обманывают, лицемерят, предают… – говорю Сане в один из вечеров.
Днем объявлялась Надя. Жаловалась на жизнь, плакала и просила денег в долг. Я хоть давно вычеркнула ее из своей жизни, отказать не смогла. Благодаря Георгиеву у меня на счету была такая сумма, что и за год не потратить. Без сожаления перевела Наде четвертую часть. А пару часов спустя от девчонок узнала, что она приходила к ним и хаяла меня, называя принцессой-путаной.
– Тебя кто-то обидел? – напрягся Сашка в момент.
Улыбаюсь, чтобы скрыть, как сильно
Во-первых, стыдно за свою доверчивость. А во-вторых… Знаю, что он это так не оставит. Пойдет к Наде и, в лучшем случае, язык ей вырвет.
Ни себе, ни ему проблем не хочу.
– Да нет… Книгу грустную читала. Мерзкую. Под впечатлением сейчас. Кажется, что и в реале так: никому нельзя верить.
– Так и есть, – подтверждает Саша неожиданно серьезно. – Увы.
Я не знаю, что на это ответить. Но он вроде как и не ждет реакции. Обнимая, будто на узлы свои руки за моей спиной завязывает.
Деньги, Надя, сплетни, оскорбления… Это все же ерунда.
Конкретно я огорчаюсь лишь тогда, когда Саша надевает чертов смокинг и отправляется на очередное светское сборище своей мамы.
Если бы он хотя бы объяснил, почему больше не берет меня с собой… Я ведь не знаю, что думать.
Ни разу меня не позвал.
Я, безусловно, не набиваюсь. Не спрашиваю, что изменилось.
Однако пока жду Саню дома, мысли в голове роятся не особо радужные. Знаю, что Георгиевым я не по нраву. Но по большей части мне плевать на это. А по меньшей… Какой-то червячок все же точит душу. Дать объяснения своей тревоге я не могу, а потому проще всего не заострять на ней внимания.
И даже к тому, что Саша притормозил с подачей заявления на регистрацию брака, отношусь с пониманием.
Видела, как сильно он переживал, когда у Людмилы Владимировны случился микроинсульт. На нем не то что лица не было… За те три недели, что она провела в больнице, Саша осунулся. Мне за него так больно было, что ни о каких своих обидах я думать просто не могла. В эти дни он нуждался во мне сильнее обычного. И далеко не всегда у нас доходило до секса. Чаще всего мы просто лежали на кровати в обнимку.
Сашка… Он так прижимал, будто и меня потерять боялся.
Я гладила его, целовала и без остановок признавалась в любви.
Значительно легче стало, когда Людмилу Владимировну выписали. Саша повеселел, вернулся в свою лучшую физическую форму и возобновил поражающую меня сексуальную активность.
Если провести учет часов, мы занимаемся любовью в разы больше, чем спим.
Я никогда ему не отказываю. Даже когда физически тяжело выдерживать этот напор, подчиняюсь. Всегда завожусь в процессе. Хочу дать ему все по максимуму. Стесняюсь, конечно, немало. Но преодолеваю внутреннее сопротивление и открываюсь всему, что он предлагает. Отзываюсь на ласки. И сама дарю ему не меньше. С чтением любовных романов я приобрела ценный опыт, которого у меня не было в реале. Его я и использую, чтобы понимать Саню и доставлять ему удовольствие.
И он со мной счастлив.
Говорит об этом постоянно. Но даже если бы молчал, я это без слов чувствую.
– Любишь меня? Любишь? Любишь? – спрашиваю в такие моменты, пощипывая Сашку, кусая и зацеловывая везде, где только можно. – Любишь-любишь?
– Любишь-любишь… – сипит с усмешкой он.
– Саша! – вскрикиваю приглушенно. И снова на него нападаю. – Скажи нормально… М?
Он перехватывает инициативу. Заваливает меня на спину. Накрывает своим телом. Скользнув пальцами мне под майку, заставляет визжать и извиваться.
Знает, как люто я ненавижу щекотку, и все равно ее использует.
– Люблю, мармеладная Соня… Конечно, люблю… Ты моя порно-лав мечта… Моя…
– Дурачок… А-а-ай-й… Хочешь, чтобы я заикалась?! Я расстанусь с тобой, если ты не прекратишь!
– Расстанешься? Что значит, расстанешься? – злится, по лицу вижу. Но, по крайней мере, прекращает щекотать. Сжимает так крепко, что дышать невозможно. В глаза буквально врывается взглядом. Замираю, распластанная. – Я тебя не отпущу, Соня. Никогда. Так и знай.
Смеюсь. Это единственная реакция, что приходит в голову.
– Никогда-никогда? – усиливаю шепотом.
– Никогда-никогда, – заверяет Сашка.
Во второй половине октября я поддаюсь на ежедневные уговоры Георгиева и ухожу с работы. Лизе сразу не говорю. Не хочу, чтобы она волновалась и пыталась меня образумить. Она и так со своим мнительным характером периодически нагоняет жути. Я летаю, а она нет-нет и приземляет. Конечно, во многом права бывает. Но, Боже, я не хочу думать о плохом. Я так долго мечтала, чтобы меня любили, и теперь, когда это случилось, ценю каждую минуту вместе и наслаждаюсь.
Глупо ведь самостоятельно омрачать себе счастье.
Что толку тревожиться и рисовать негативные сценарии? Даже если что-то плохое действительно может случиться… Пусть сначала случится, чтобы я о нем переживала. Зря расходовать нервные клетки не по мне.
Я буду кайфовать столько, сколько мне отведено.
И обязательно буду верить, что наивысшая точка блаженства станет линией, которая проведет меня через все года моей длинной жизни до самого счастливого финала.
С моим Сашей Георгиевым. С моим прекрасным принцем. С моим любимым главным героем.
Иногда мы, конечно, ссоримся. И даже кричим друг на друга. Не подумайте, что у нас все идеально. Но, как мне кажется, недопонимания и гормональные взрывы случаются абсолютно у всех.
– Не смей с ним больше разговаривать, – выплевывает Саша категорично грубо.
Я, как обычно в резких припадках его ревности бывает, не сразу соображаю, о ком вообще речь.
Мы только зашли в квартиру. Я планировала расслабиться и посмотреть какой-то романтический фильм. Может, даже самой, чего я еще не делала, приготовить ужин.