Любимая песня космополита
Шрифт:
– Нет, – соврал я. (Откуда вновь прибывший может знать город?!).
– Ну тогда тебе надо до гостиницы добраться. Это здесь рядом. Пройдешь еще один квартал по этой улице, а потом свернешь вверх на… Эй, Жора! – закричал вдруг работяга появившемуся недалеко человеку в таком же синем комбинезоне. – Как ту улицу переименовали сегодня?
– Какую? – переспросил Жора.
– Ну в честь того, что на вертолете разбился!
– А-а, – кивнул Жора и на мгновение задумался, а потом прокричал: – Муталибекова!
– Ну вот, –
– Спасибо! – сказал я.
– Давай, отдыхай! – добродушно произнес работяга и по-дружески хлопнул меня по плечу.
И я пошел дальше, в сторону улицы Муталибекова.
Свернул на нее, но пройдя один квартал, снова повернул направо.
Зачем мне гостиница? Кто меня там ждет? Свое я уже отдохнул, а что делать теперь – не знал.
И поэтому шел дальше по узенькой улочке, обе стороны которой были уставлены низенькими одноэтажными домиками. И окна в этих домах были целы, и следов от пуль на стенах не было видно. И хозяев у этих домов, наверно, не было. А куда они делись? Или куда их дели, перед тем, как превратить этот город в курорт для отдыхающих героев? Кто знает?!
Солнце уже поднялось достаточно высоко, а я думал о том, что уже много лет не слышал детских голосов.
Со стороны моря привычные слуху доносились крики чаек.
А я, стараясь не слышать их, пытался представить себе голоса моих собственных детей. Которых не было.
Нет, не получалось.
А если уж даже вообразить трудно эти голоса, то стоит ли надеяться, что в этой жизни меня кто-то маленький назовет «папой»?!
И опять замельтешили, забегали в моей голове беспокойные мысли. И, повинуясь их импульсам, я опасливо огляделся по сторонам, но никого не увидел. А ноги, словно были сами по себе, вдруг свернули за угол, на другую улицу, и в конце этой короткой улицы я увидел начало той самой «неаккуратной аллеи». Ноги помнили эту аллею, они знали, что мне эта аллея нравится.
Расстояние между последними домиками города и моей спиной увеличивалось с каждым шагом. И дышалось мне легче среди кипарисов и магнолий, а беспокойные мысли таяли, но вместо них ничего не возникало, а оставалась какая-то пустота. И нельзя было назвать эту пустоту гнетущей, но и радости она не приносила. Может быть потому, что для радостных мыслей просто не было причин. А то, что я остался жив?! Неужели это не причина? Неужели это не счастье?! Странно, я даже понять не мог, почему меня самого не радует то, что я остался жив. Ведь я страшно люблю жизнь и умирать, пусть даже за самые светлые идеалы, никогда бы не согласился.
Мои ноги остановились вдруг перед узеньким проходом между двумя магнолиями, перед началом тропинки, ведущей к вилле генерала Казмо.
Не раздумывая, я ступил на эту тропу
Опускаясь по вырезанным в камне ступенькам, я не сводил глаз с этого сказочного островка. Трудно было поверить, что в нем кто-то живет.
Но вот я подошел к черному мостику и вся сказочность исчезла, оставив меня в тревожном состоянии. Я не знал, что меня ждет здесь.
Но я все-таки пошел через мостик.
Парадные двери легко открылись. Внутри было прохладно и тихо.
Лестница из красного дерева звала меня подняться наверх.
Хрустнули ступеньки под моими ногами.
Остановившись на втором этаже, я услышал звяканье посуды.
Оно доносилось из-за узковатой украшенной лаком двери.
Я прислушался, надеясь услышать чей-нибудь голос, но там завтракали молча.
Сделав глубокий вдох и собрав все свое мужество, я постучал в дверь и открыл ее.
На меня сразу уставились две пары глаз.
Это была кухня. На стенах висели начищенные до блеска бронзовые сковородки – они висели «по росту», от малюсенькой – для яичницы из одного яйца, до огромной, сантиметров восемьдесят в диаметре. Дальше висели ножи. Тоже «по росту». Полки с посудой, блюда, соусницы, супницы, дуршлаги… И среди этого кухонного развала, за маленьким квадратным столиком на табуретках сидели Айвен и генерал. Оба были в трусах. Оба ели яичницу и запивали ее молоком. И лица у обоих были опухшие. То ли от бессонной ночи, то ли от вина.
– О! – первым заговорил Айвен. – А мы думали: куда ты пропал!
Я молча смотрел ему в глаза. Не верилось, что он действительно обо мне думал.
– Да, – кивнул генерал. – Мы думали, ты сбежал…
– А почему вы думали, что я сбежал?!
– Среди убитых тебя не было, значит, ты был среди живых… – произнес Айвен.
И все-таки его интонация была странной. Он словно оправдывался.
– А когда вы видели убитых? – поинтересовался я, несколько озадаченный последними словами Айвена.
– Часа два назад… – медленно ответил он. – Мы только вернулись, приняли душ и сели поесть. Со вчерашнего дня не ели…
– А кого вы видели?
– Всех, – устало выдохнул генерал. – Всех, кроме тебя и Тиберия.
Я замолчал. Генерал, подумав, что мои вопросы окончились, снова принялся за яичницу.
– Может, ты есть хочешь? – спросил Айвен, отпив молока из глиняной кружки.
– Нет. Спасибо.
– Как хочешь, – небрежно бросил мой бывший сосед по номеру.
– Лучше поешь! – посоветовал генерал, прожевывая яичницу.