Любимая
Шрифт:
— Он говорит, сам Брюхо не признает этих блатных дел, а Брюхо по Союзу авторитет, и не тебе менять то, что им объявлено, — вполголоса сказал худощавый брюнет в очках с большими линзами. Я сидела на салонном диване рядом с ними, до других девчонок вряд ли долетала их речь, тем более что в салоне играла музыка.
— Брюху лишние бабки ни к чему, — хмуро проговорил Владимир, — у него их и так хоть жопой жуй. А я подберу то, что под ногами валяется. Вся эта шелупонь будет платить мне поначалу общак. Постепенно
— Ты широко мыслишь, Володь, но боюсь, маловато у тебя еще влияния, — выразил сомнение очкарик.
— Были бы бляди, — сказал Владимир, — будет лавэ. А с хорошим лавэ будет и влияние.
— Бляди есть, — усмехнулся его собеседник. — Вот, новенькая поступила, — он кивнул, указывая на меня, — от Максима. Не знакомился еще?
Я сделала вид, что смотрю в другую сторону.
— Симпатичная соска, — услышала я. — Сколько ей лет?
— По документам двадцать три.
— Выглядит на пятнадцать.
— Это потому что маленькая.
— Эй, малая! — маленькие глазки Владимира упирались в меня из–под развитых, как у неандертальца, надбровных дуг.
— Здравствуйте, — сказала я, выдерживая тяжелый взгляд.
— Пошли в комнату, поговорим.
Из салона вглубь помещения уводил коридор, стыдливо занавешенный подвесной бамбуковой ширмочкой. В этот коридор выходили двери пяти комнат, где мы принимали клиентуру. В каждой из них стояла полуторная кровать с жестким матрасом, а в углу, как и в Мюнхенском пуфе, был вмонтирован душ.
— Жарко, — сказал Володя, зайдя в комнату, — самое время освежиться.
Он разделся и закрыл за собой дверцы душевой кабинки. Послышался звук включенной воды. Я подумала, раздеваться мне или нет, но ситуация была слишком недвусмысленной — я повесила скудную одежду на хлипкий стул и упрятала дежурный презерватив под подушку. Господи, сколько раз я уже проделывала это в прошлом! И сколько еще предстоит в будущем?
— Откуда ты родом? — Владимир покинул душ и вытирал чистым полотенцем свое плотно сбитое тело.
— По документам, или на самом деле?
— На самом.
— Из Брянска.
— Хороший город, и братва там серьезная. Знал я лично кое-кого из брянских авторитетов.
— Хромого или Арсена? — я выдумала два погоняла, чтобы проверить этого индюка.
— Хромого.
— Ух ты, — уважительно выдохнула я. — Говорят, он с армянами разобрался из–за казино. Теперь Хромой стоит круче всех в городе, ездит на «Хаммере» и волосы в Швейцарии ему вживили, выглядит, как Элвис Пресли в молодые годы.
— У меня все кенты такие, — гордо отозвался сутенер.
— Давно у нас бывали–то?
— Уже лет пять прошло. — Владимир и не догадывался, что какая–то проститутка смогла его развести
— Да уж, — я еле сдерживала смех.
— Как тебя зовут?
— Аня.
— Ну, Анютка, как тебе Израиль?
— Вы шутите? — спросила я. — Неужели вам неизвестно, что со дня приезда я не покидала это здание?
— Ничего, это мы исправим со временем.
— Со временем, тогда, я и отвечу, как мне Израиль.
— Ты какая–то язвительная.
— Это последствия жизни без свежего воздуха, — сказала я. — Сказывается отсутствие витамина D.
— Ты не хочешь меня поласкать? — кажется, я уже начинала раздражать Владимира.
— Деньги я обычно беру вперед, — сказала я.
— Но я не клиент.
— Для меня здесь все клиенты.
— Ты знаешь, соска, кто я такой? — похоже, Владимир до сих пор не сталкивался с таким нахальством.
— Полагаю, хозяин этого заведения.
— Я не плачу денег телкам, — с вызовом сказал он и подошел ко мне вплотную.
— Возможно, — сказала я. — Но для меня сделаете исключение. Из всякого правила бывает, по крайней мере, одно исключение.
— Ну, ты даешь! — Владимир напряженно рассмеялся. — Похоже, Макс прокололся на тебе.
— Позолоти ручку, дяденька, — я протянула ему ладонь, повернутую кверху. — Я вся сгораю от желания принять в себя твоего сладкого мальчика.
Владимир выматерился, но потом все же достал из заднего кармана висящих на стене джинсов свой бумажник и протянул мне сотенную банкноту местных денег, шекелей. Я быстренько сунула ассигнацию в сумку и стала отрабатывать номер. Минут через двадцать клиент напрягся и я ощутила, как презерватив наполнился горячей жидкостью.
— Ты вообще–то будь попроще, — Владимир мясистой ладонью вытер испарину с лысины и закурил, откинувшись на кровати, — а то сама знаешь, что может случиться.
— Нет, не знаю, — я завернула использованный кондом в бумажную салфетку и уселась рядом с хозяином салона, поджав ноги под себя.
— Ксивы у тебя липовые, поэтому надо быть очень осторожной, — сказал Владимир. — Ты с нами в одной упряжке. Если менты вычислят, что ты это не ты, тебя посадят в тюрьму за подделку документов.
— Максим предупредил меня об этом.
— Ну вот, поэтому настоящего имени своего никому не говори, все беды идут от болтливости.
— Я понимаю, от меня правды не услышит никто, — заверила я. — Но я бы хотела спросить у вас кое–что.
— Ну?
— Максим обещал мне пятьдесят процентов чистых денег с первого дня работы. Никто не предупреждал о том, что из этих денег с меня будет вычитаться еще и плата за жилье. Пятьдесят шекелей в день должны не кроиться из моего заработка, а сниматься из тех процентов, что я отдаю и так.