Любимая
Шрифт:
— Удивительно, — сказала я, — в конце мая придется поздравлять тебя с исполнением твоей мечты.
— Иронизируешь?
— Самую малость… Мне казалось, что ты все же была бы не против положительного зятя и нескольких внуков.
— Это зависит от тебя, моя малышка, — мама совсем не обиделась. — Я не вправе навязывать свое мнение в этих вещах. Пусть все будет, как ты сама захочешь.
— Мне надо было родиться парнем, — с неожиданной горечью сказала я. — Все только и делают, что предоставляют мне право принимать решения, за которые отвечать предстоит только мне одной.
— А разве ты хочешь, чтобы было иначе?
— Нет, мама, — я уже справилась с собой, — ты права, все так и должно быть. Только ты даже не представляешь себе, как это тяжело…
В этот день я впервые подумала о раннем уходе своего отца без сожаления: неужели я могла
Полуподвал оказался неожиданно глубоким и с высокими, почти трехметровыми потолками. У меня дух захватило от картин, которые нарисовало мое воображение: чего только можно было здесь наворотить! Двери в полуподвал находились в торце здания, стоящего перпендикулярно улице Добролюбова, и прекрасно просматривались от проезжей части. Между зданием и улицей можно было припарковать не меньше двадцати автомобилей, поставить под разгрузку семитрейлер, соорудить большущий рекламный щит! Только бы сделка удалась, подумала я и посмотрела на Бориса Аркадьевича, который невозмутимо общался с чиновником из Северной префектуры, открывшим нам двери полуподвала.
Между пожилыми людьми несомненно угадывалось родство, не кровное, а должностное, что ли… Оба носили серые костюмы и галстуки под дубленками, от обоих исходил дух административной вальяжности, разговор между ними был исполнен знания предмета и нетороплив, как шелест парчовых гардин в кабинете, обитом дубовыми плитами. И все же оба они, так или иначе, зависели от меня, ибо предметом обсуждения были мои деньги. Деньги, без которых никто ни о чем бы не договаривался, не встречался, не строил планов. Один так и сидел бы на диване перед телевизором, другой обедал бы в буфете префектуры, поглядывал на часы и ожидал окончания рабочего дня.
Вместо этого они ужинали за мой счет в «Праге» и обсуждали перспективы аренды полуподвала на срок в пятьдесят лет. Это был первый этап приобретения, после чего следовало начать эксплуатацию объекта и договариваться об этапе номер два: переводе полуподвала из коммунальной собственности в складскую или производственную. Юридическое лицо, располагающее такой собственностью, могло ходатайствовать о приватизации объекта, что и являлось моей конечной целью. Все это может показаться скучными подробностями, но для меня административная казуистика в тот момент была самым важным вопросом в жизни — ведь я инвестировала средства, накопленные тяжелым и унизительным трудом за годы, и теперь не имела права на ошибку. Как, впрочем, и всегда.
Роман Георгиевич несколько раз делал попытки покинуть наше застолье — я торговалась за суммы взяток, как барыга с многолетним стажем, вызывая искреннее удивление Бориса Аркадьевича. Остались недоеденными жаркое в горшочках и десерт, но единственное, чего мне удалось добиться — это обещание, что Роман Георгиевич получит свой гонорар только в обмен на последнюю резолюцию, а также поспособствует скорейшему завершению юридических процедур. Не густо, чего уж там, но я верила, что на мой полуподвал, как заявил чиновник, целая очередь желающих, и не могла допустить, чтобы кто–то, более щедрый, опередил в этой очереди меня.
Утром я проснулась в постели Бориса Аркадьевича. Раньше обычно я не оставалась у него на ночь, но сейчас дело решила чистейшая целесообразность: выпив кофе мы обзвонили кучу объявлений и отправились на встречу в бюро, которое продавало юридические фирмы. Я могла бы зарегистрировать свежую фирму, но Роман Георгиевич сказал, что однодневке не передадут в аренду такой лакомый объект. Приобретение пятилетней компании под названием «Терамитем» (ну и фантазия у бизнесменов!) обошлось дороже, чем я рассчитывала, но всякий бизнес-план в нашей стране обрастает дополнительными расходами в связи с алчностью чиновников, оседлавших уродливое законодательство. Так уж повелось в России, и я мирилась с тем, что все равно не могла исправить. Долгов на моем «Терамитеме», судя по справкам, не оказалось, но Борис Аркадьевич все равно проверил параллельно через знакомого налогового инспектора и кивнул мне, закрывая мобильник: «Покупай».
Он сидел, подтянутый и важный, в галстуке, отглаженной свежей рубашке и костюме, и я подумала, что Борис Аркадьевич сбросил пусть не двадцать, но десяток лет наверняка, вновь оказавшись при деле. Кто бы поверил в девяносто четвертом, что мы с ним будем общаться вот так, улыбнулась я своим
Все шло размеренно и вроде бы правильно, я, наконец, зажила целиком рассудочной жизнью, будто бы назло себе прежней. То есть, не себе именно, а той непредсказуемости, из–за которой проститутка зарабатывает больше других, скажем, рабочих без высшего образования. Ведь никогда не знаешь, что за личностью окажется твой следующий клиент. Может статься, ему захочется внушить тебе ужас, причинить боль, сделать что–нибудь особенно гадкое с твоим лицом или телом. Я думала, что, перестав работать в комнате с незнакомыми мужчинами, я стану спокойнее и счастливее, и, пожалуй, так оно и было. Не скажу, что мне просто признаваться в этом, но мне оказалось недостаточно пресного секса с Борисом Аркадьевичем, а роль покорной наложницы Тимура была не то чтобы в тягость, однако я нуждалась в какой–то компенсации. И я подумала, что неплохо бы попробовать познакомиться с каким–нибудь парнем через интернет.
Так днем я носилась по инстанциям, продвигая арендный договор на вожделенный полуподвал, а вечерами общалась с неведомыми собеседниками, заходившими на сайты знакомств и на разные форумы. Это чем–то напоминало наркотик: незамысловатое перестукивание по клавишам, незначительные мысли, дежурное остроумие. Большинство парней (в виртуальном значении этого слова) изъявляло желание увидеть меня хотя бы на фотографии, многие сразу настаивали на встрече в реальности, или в реале, как принято писать в интернете.
Больше половины искателей знакомств оказывались обычными онанистами, которые искали в сети то же, что и в сексе по телефону: воплощений своих интимных фантазий. Пару раз я, любопытства ради, поддерживала их разгоряченное воображение. Но для меня это было слишком скучно — ведь все, о чем грезили эти балбесы перед окошками своих мониторов, я пережила когда–то наяву, и моя память хранила прикосновения и запахи, сперму и пот, — все ощущения, составляющие бытие шлюхи. Так что я почти сразу отсекла общение с подобной публикой, а сосредоточилась на тех, кто пытался ухаживать, приглашал на свидания и… предлагал денег. Да, представьте себе, я три-четыре раза виделась с моими виртуальными собеседниками, и однажды позволила пригласить себя домой к одному из них. Это оказался пухлый и близорукий человек, управлявший какой–то коммерческой структурой, совершенно безобидный на вид, с раздвоенным подбородком и тревожными красными губами, которые показались мне совсем ребяческими… Хоть ему было уже хорошо за тридцать. Артему нужна была госпожа, он признался в этом после получасового разговора в кафе на Ленинском проспекте. Когда я поняла, что от него не стоит ждать подвоха, я согласилась сыграть в эту игру у него дома. Конечно, Артему было необязательно знать, что я уже сотни раз выступала «госпожой» и когда–то даже располагала формой и антуражем, включающим ошейник, сапоги и хлыст. Тем более, сейчас у меня всего этого не было и пришлось обходиться моими зимними сапожками и поясом самого Артема. Я даже не разделась полностью — черное белье, надетое мною в тот день, прекрасно вписалось в имидж. Артем попытался кончить мне на ноги, но чистить потом сапоги мне совсем не улыбалось, и пришлось перевернуть его на спину, несколько раз употребить ремень, пощипать ему соски, добавить командной грубости в голос, — Артем кончил себе же на толстое брюшко, ахая и визжа, как поросенок. Пожалуй, во всем этом была изрядная доля дилетантизма, но клиенту, как ни странно понравилось.
Как то бывает с большинством мазохистов, Артем, избыв в сексе свои подавленные комплексы, стал милым собеседником и все нахваливал меня, говоря, что я лучше всех этих профессиональных «хозяек», презирающих своих рабов. Ведь тот, кто хочет немного поиграть в «слугу», вовсе не такой в обычной жизни: презирать и наказывать его можно только в моменты близости, говорил Артем, а терпеть унижение вне постели вовсе не нужно ему, и наоборот — отвратительно. Я говорила, что так оно и есть, у каждого свои маленькие интимные пристрастия, которые не должны переноситься на остальную жизнь. То есть, поддакивала, как делала уже бесчисленное множество раз для других мужчин, вовсе не подобных Артему, но точно так же довольных, что женщина соглашается с ними. Если отбросить в сторону понты, подумала я, в сущности, мужикам от нас нужно совсем немногое, но даже этого у них, как правило, нет, и у Артема в одной только Москве не меньше миллиона единомышленников.