Любимая

Блейк София

— Я с тобой потом поговорю, — прорычал Селя. — Без зрителей.

— Да хоть сколько угодно, — улыбнулся Саня. — Ты ведь знаешь, братуха, через что я прошел в Ливане. Тебя и подавно не испугаюсь. К тому же мы работаем теперь по-европейски, а не так, как ты привык. Перестраивайся сам, пока не поздно. Девочки здесь находятся не для того, чтобы тебя ублажать, а просто работают за деньги.

Селя развернулся и пошел к выходу.

Деньги! Деньги. Деньги… Я подчинила им свою жизнь, и, наконец, они стали благосклоннее ко мне. За обладание ими я жертвовала другими мечтами, ограничивала себя даже в развитии, не более часа в день уделяя чтению английских книг. Правда, чтобы интеллектуально насытить этот обязательный час,

я выбирала в магазинах только книги по экономике.

Однажды я почувствовала некоторую странность в поведении толпы, которая наполняла ночной «Рандеву». Все, вроде бы, происходило, как обычно, только внимание девушек, бармена и охраны было сосредоточено не на подиуме, а куда–то переместилось. Я сидела за столиком с клиентом, который заказал мне уже второй дринк, и вполуха слушала его жалобы на жену. Кстати, большинство женатых клиентов почему–то всегда сетует на тех, кому когда–то говорили слова любви и вели под венец. Но в тот момент меня интересовала не распахнутая душа моего собеседника, а любопытные явления в зале. Движение нашего персонала стало целенаправленным, и я обратила внимание, что оно обтекает отдельно стоящий столик у дальней стены. В полумраке за столиком виднелся небольшого роста человек в очках, а рядом с ним располагались Саня и Чарли, толстяк-абориген с мясистым носом и масляными глазками, владевший какими–то процентами в «Рандеву».

Любопытное дело, за каких–нибудь несколько минут к их столику подошло, чтобы поздороваться, по меньшей мере, пятнадцать человек. Вскоре настала моя очередь украсить собой сцену, я извинилась перед клиентом и пошла в раздевалку, чтобы взять прозрачную розовую шаль — подарок Маши. Это она помогла мне поставить хореографический этюд с шалью, и уверяю вас, номер смотрелся классно и был оригинальнее обычного простенького стриптиза в исполнении других девушек.

Танцуя, стриптизерка автоматически оценивает реакцию на себя в зале, выделяет клиентов, которых заинтересовало ее тело или ее движения. Нередко получается улыбнуться кому–то со сцены, стрельнуть глазками в потенциальный объект, получить ответный импульс. После номера ты уже знаешь, к кому подсесть дальше, кто с радостью угостит тебя и, возможно, пригласит в отдельную комнату. Сейчас я танцевала, демонстративно не глядя на дальний столик, но там, видимо, не оставили без внимания мой выход с розовой шалью.

— Подойди к нам, Аннушка, — это Саня подошел сбоку к подиуму. Его взгляд бессознательно остановился на моей обнаженной груди, часто поднимающейся после танца.

Я подобрала со сцены брошенные платье, бюстгальтер и шаль, потом повернулась к хозяину ресторана. Мое дыхание почти восстановилось.

— А кто это там с тобой? — спросила я безразлично.

— Это сам Брюхо, — сказал Саня.

Делегации граждан, выражавших приветствие боссу, продолжали возникать у столика, причем едва ли не каждый настаивал на том, чтобы ему выделили хотя бы пять минут общения тет-а-тет. Вдобавок, поочередно разрывались два сотовых телефона, которые выложил перед собой худой и усталый человек с хищным профилем, о котором я слышала до этого момента уже много страшных и почтительных историй.

— Привет! — улыбка промелькнула на его немолодом лице и тут же исчезла, будто и не было. — Танцуешь красиво. Мне понравилось.

Я поблагодарила его, но тут же заныл очередной звонок, и Брюхо с едва скрываемым отвращением ответил на вызов. Я, наконец, поняла, что напоминает мне эта почтительная атмосфера, окружавшая, казалось бы, обычного и даже невзрачного человека. Брюхо был таким же, как Тимур. Они оба, несмотря на все внешние различия, были рождены, чтобы властвовать.

Пожалуй, это дежа вю не огорчило меня, как большинство прежних. Ведь я еще много лет назад сказала себе, что должна общаться с теми, у кого есть деньги и власть. С годами я только укрепилась в этой мысли.

Видите ли, я была знакома к тому времени с огромным количеством мужчин, и те из них, кто обладал богатством и влиянием, воспринимали мир иначе, нежели большинство. Они глядели на жизнь так, будто у них был некий золотой ключик, открывавший им недоступный для прочих ракурс. Чтобы не отвлекаться на ассоциации со сказкой Алексея Толстого, я дала этому ключику более современное название. Я назвала его про себя «золотой код». Считанные люди, подозреваю, обладают этим даром, и вовсе необязательно, что это президенты государств и топ-менеджеры транснациональных компаний. Хотя, эти две категории, пожалуй, насыщены обладателями «золотого кода» более остальных. В то же время я видела и ошалевших от богатства типов, которые не имели никакого дара, то есть, правило не было универсальным. Вопрос, который интересовал меня, напрямую вытекал из всех этих соображений: дар всегда врожденный, или его можно каким–то образом в себе развить?

— Поедешь со мной в Эйлат? — до меня не сразу дошло, что Брюхо смотрит на меня.

— Куда? — глуповато спросила я.

— Ну, курорт есть такой. На Красном море.

Да знала, знала я про курорт, еще из газет, просто не ожидала приглашения. Теперь следовало показать этому человеку, что я тоже личность.

— За этими звонками, боюсь, нам даже некогда будет общаться. Хотя бы на время отдыха, пообещайте, что обойдетесь одним телефоном.

— Смотри–ка, Саня, — Брюхо снял очки и потер переносицу. — Эта красавица сразу берет быка за рога.

— Мне бы и в голову не пришло сравнить уважаемого человека с быком! — наигранно испугалась я.

— И за словом в карман не лезет, — устало прокомментировал Брюхо.

— Должна ведь маленькая женщина как–то привлечь внимание.

— Я как раз люблю маленьких женщин, — улыбнулся Брюхо. — В тебя я сразу влюбился, когда увидел твой танец.

— Я верю вам, — проникновенно сказала я. — Меня тоже не оставили равнодушной ваши телефоны и перстень от Фаберже.

— Оп-па! — сказали Брюхо и Саня одновременно. — Откуда ты знаешь? — это уже один Саня спросил.

— Я много чего знаю, — загадочно усмехнулась я, подавляя неуместное воспоминание. Бедняга Егор, чей палец сейчас украшает твоя старинная драгоценность?

— Ты меня заинтересовала, девушка, — теперь Брюхо снова надел очки и смотрел прямо мне в глаза. Я почувствовала, что не должна отводить взгляд — и выдержала, даже не мигая. Правда, с трудом.

— Вы мне тоже очень нравитесь, — сказала я, не опуская глаз.

— Договорились, — морщинки разбежались по его вискам. — Один телефон оставлю в Тель-Авиве.

— Здорово, шеф, — Саня тоже улыбнулся. — Отдохнете на пятьдесят процентов полноценнее.

Толстяк Чарли не проронил пока ни слова, и я видела, как сами собой опускаются его веки. Абориген боролся со сном. Я вдруг поняла, как нечеловечески устала за все эти бесконечные ночи, дни, месяцы, годы. В самом деле, будет замечательно хоть ненадолго вырваться на отдых.

Брюхо обманул меня: оба телефона были при нем, и молчали они только во время короткого авиаперелета. Меры безопасности, принятые в Израиле при посадке в самолет, по-настоящему впечатляли. Я добросовестно в течение получаса отвечала на вопросы сотрудников охраны аэропорта, пока, наконец, меня не пропустили.

— У тебя хороший английский, — буркнул мой спутник, когда я, наконец, присоединилась к нему в зале ожидания.

— Подозреваю, из–за него меня и допрашивали, — сказала я. — Им не понравилось, что я не знаю иврит.

— Соображаешь ты тоже неплохо, — кивнул Брюхо. — Что ты заканчивала, кроме школы?

— Почему вы решили, что я где–то училась?

— У тебя высшее образование на лбу написано, — зевнул Брюхо.

— Первая степень по экономике, — подтвердила я.

— И что, в России другой работы не нашлось?