Любительница острых ощущений
Шрифт:
– Дорогая, ты не должна перед нами извиняться. Мы знаем, что это такое – потерять близких, – начал успокаивать ее Ариша.
Я вышла из гостиной рококо, побродила по дому и решила съездить в город. Сначала я заехала на кладбище. Припарковавшись максимально близко к ливневому стоку, я включила прослушивающее устройство. До моего слуха сразу же донеслись мерные удары, производимые каким-то металлическим предметом по кирпичной кладке. Неужели Юшков нашел подходящий инструмент и решил продолбить ход в смежный коллектор? Мне такой вариант развития событий даже не приходил в голову. Удары прекратились, похоже, пленник выбился из сил. Кроме нескольких нецензурных выражений, произнесенных охрипшим голосом, я больше ничего от него за полчаса не услышала. До раскаяния было еще далеко.
Сняв
На обратном пути я вновь остановилась около кладбища и надела наушники. В них стояла подозрительная тишина. Я подумала: а не раздолбил ли Юшков какую-нибудь стену? Ну с чего я взяла, что физически крепкий мужик будет сидеть в вонючем коллекторе сложа руки и занимаясь одним лишь самоедством? Я была в замешательстве, не зная, что делать дальше. Возможно, Андрей уже блуждал по горовскому подземному лабиринту в поисках открытого люка, коих у нас в городе полным-полно, а то уже и выбрался где-нибудь на поверхность земли! Не было никаких гарантий, что, вернувшись из подземелья, он не начнет мстить тем, кого сочтет причастным к похищению Марселя и собственному заточению в городской канализации. Алинка, которая не собиралась прекращать прогулки с Пинки в «Дубках», и Люся, даже переодетая в привычные лохмотья, могли нарваться на месть Юшкова. Едва я подумала о том, что совершила непоправимую ошибку, как удары возобновились. Значит, это была всего лишь передышка. Андрей отдохнул, возможно, подкрепился «анакомом» и продолжил долбить кирпичную стену. Все, что я могла сделать в этой ситуации, так это предупредить Нечаеву и Людмилу, чтобы они старались не попадаться Юшкову на глаза.
Сначала я позвонила Алинке и обрисовала ей ситуацию.
– Значит, он не бьется малодушно в истерике и не молит лицемерно о пощаде, стоя под решеткой ливневки? – поинтересовалась моя подружка. Вероятно, она загадала, что реакция Андрея будет именно такой.
– Нет, он пытается разрушить стену, чтобы попасть в городской коллектор, а там уже найти другой выход.
– Ну что ж, это настоящее мужское поведение, – заключила Нечаева. – Честно говоря, хозяин бульдога даже несколько вырос в моих глазах! Надо будет спросить у Николаши, когда тот вернется из командировки, что бы он предпринял, окажись в подобной ситуации.
– Алина, ты не о том думаешь! Я сообщила тебе это для того, чтобы ты больше не ходила с Пинки в тот сквер, а не затем, чтобы ты устраивала какие-то тесты своему Николаше.
– Полина, если я перестану появляться в «Дубках», вот это как раз будет подозрительным. Не беспокойся, я смогу разбить на мелкие кусочки все подозрения Юшкова, – уверенно заявила моя подружка, – если он, конечно, мне их предъявит.
Поговорив с ней, я принялась искать влюбленную парочку бомжей. Люся с Васей были уже навеселе и, едва услышав, чем занимается наш «подземный житель», наперебой заверили меня, что ему все равно не удастся самостоятельно выбраться из каменного мешка. Разговаривать с ними дальше не имело никакого смысла. Они были пьяны, счастливы и беспечны.
Я прошлась до ливневки. У Юшкова возникла в «работе» пауза, причем музыкальная. Он включил на полную громкость проигрыватель в своем мобильнике, не боясь разрядить батарею. То ли он пытался привлечь этим чье-то внимание, то ли, наоборот, отгонял крыс. Мне вдруг пришло в голову, что единственная вещь, которой он мог бы долбить стены, – это отпугиватель грызунов, корпус которого был металлическим. Если он и не делал так, то вряд ли этот предмет теперь можно использовать по его прямому назначению. Как и мобильник – у него все-таки вскоре села батарейка.
– Вот черт! Надо было вчера его зарядить… Ладно, посмотрим, что это за старый телефон. Зарядка почти полная, – глухо проговорил
Юшков наконец-то озаботился вопросом – почему его вообще заманили в это подземелье? К сожалению, рассуждать дальше об этом вслух он не стал, только изредка извергал сиплым голосом непечатные словесные «конструкции». Заточение не деморализовало Андрея, оно лишь внесло разнообразие в его размеренную жизнь. Выпускать его из коллектора было пока что рано. Может быть, ночь, проведенная под землей, заставит его о чем-то призадуматься?
Я спрятала приемное устройство в кустах сирени, поставив запись на автомат, чтобы завтра прослушать все, о чем будет говорить Юджин, и поехала домой. Там меня никто не ждал. Ариша с Инессой уехали, оставив для меня на плите еще теплый ужин. Только аппетита у меня не было. Желания перекрашивать дорожные указатели – тоже. Я оставила железки в прихожей и поднялась в свою комнату. Взгляд упал на футляр с саксофоном, и я достала инструмент, приложила мундштук инструмента к губам, но не смогла выдавить ни одного гармоничного звука. Вдохновение меня почему-то покинуло. В голове назойливо вертелась мысль – а может, стоило выпустить Юшкова… за выкуп? Ее перебивала другая – одними деньгами нельзя искупить вину, нужно и покаяние, причем искреннее.
Ночью меня мучили кошмары. Я металась по бесконечному лабиринту, где за каждым поворотом подстерегала опасность – то лучник со стрелами, то ров с водой, то камнепад. Все как в компьютерной игрушке. Но там я научилась доходить до последнего уровня, а во сне застряла на первом и много-много раз начинала проходить один и тот же лабиринт сначала, теряя жизнь за жизнью. Осталась последняя попытка, но тут я проснулась. Было еще темно. Будильник, стоявший на прикроватной тумбочке, бесстрастно отстукивал секунды. Эти пронзительно-тонкие звуки заполняли комнату, проникали в мое подсознание, безжалостно капая на мозги: «Ты лежишь в чистой теплой постели, а Андрей задыхается от амбре нечистот и дрожит от холода в канализационном коллекторе. Ты сможешь жить дальше, если он оттуда никогда не выйдет? Помнишь, недавно ты давала себе обещание – больше никогда не нарушать закон, даже из самых благих побуждений? Так почему же ты не сдержала слово? Почему не приняла предложение Крючкова переквалифицироваться в адвокаты? Потому, что ждала от него совсем другого предложения. Ждала долго. Несколько лет…» В настороженной тишине бесконечной ночи я вдруг поняла, каким безжалостным может быть время. Будильник с его секундной стрелкой задался целью меня доконать. Неблагодарный! Я ведь выбрала его среди всех прочих, протирала его циферблат, меняла ему батарейки… Мрак ночи сменился солнечным светом, а мысли остались теми же… Я поднялась, умылась, оделась, накрасилась, выпила чашку растворимого кофе и поехала на старое кладбище.
Не дойдя до ливневого стока несколько метров, я увидела торчащую дыбом решетку. Это было непостижимо для моего ума, но Юшков смог каким-то образом долезть до нее снизу, открыть и выбраться наружу. А я полночи не спала, переживала! Как он там, в этом мрачном подземелье? Безысходность не давит? Крысы не съели? А грехи припомнились?
Жучок, понятное дело, безнадежно потерялся. Но приемное устройство лежало там, где я его спрятала. Я наклонилась, подняла его с земли и вдруг услышала позади себя:
– А телка что надо! Чур, моя!
– Нет, жребий бросим, кто первый…
Я выпрямилась, обернулась назад и увидела двух бомжей. Всех Васиных приятелей я знала в лицо, а этих видела в первый раз.
– Ну что, красота, сейчас сама будешь из нас выбирать кого-то, – сказал бомж, который был повыше ростом, потом оторвал две травинки разной длины и продолжил: – Это – я, а это – Грек. Вот смотри, я прячу их за спиной, а ты называешь руку…
– Послушайте, у меня СПИД, – соврала я, только на бомжей эта информация не произвела никакого впечатления. То ли они мне не поверили, то ли не поняли, чем им это может грозить.