Любопытство - не порок, но оно наказуемо
Шрифт:
– О чём задумался, Франи?
– Где-то я видел этого парня. Но вот где? Не могу вспомнить, но чувствую, что мы уже с ним раньше встречались! Кто это, Арни?
– Может быть, он просто на кого-то похож, вот и показался тебе знакомым? Франи, смотри: мороженое! Давай я тебе куплю твое любимое, здесь продается пломбир с кусочками клубники! – лжезадорно восклицал я, отводя мысленную опасность от памяти Вернера. У него в голове определенно что-то зашевелилось. Какие последствия мне ожидать? Опасаться, или радоваться переменам?
Мы сидели
– Арни!
– Вам плохо? – рядом со мной стояла официантка, протягивая стакан воды. – Вызвать доктора? Тут рядом частная практика.
– Нет. Спасибо за воду. Всё в порядке. Не волнуйтесь, - поспешил отвязаться я от предложенной заботы. Опершись о белый пластик стола, старался проморгаться, отгоняя с глаз черные точки. Вода помогла прийти в себя. – Это видимо от жары, сейчас пройдет.
– Как скажете, но если снова почувствуете себя плохо, обязательно скажите.
– Всенепременно, милая фройлен. Не волнуйтесь, - девушка улыбнулась в ответ и отошла.
– Арма… Арнольд, может нам лучше поехать домой? – мой хороший, как переживает обо мне.
– Да, моя радость, давай закупим провианта и поедем домой. Обещаю сделать тебе клубничный десерт с охлажденными сливки.
Горячка беспокойства не отпускала. А желание спрятать Грея росло. Я открыл в себе ранее не виданные собственнические повадки. Спрятать. Укрыть. Защитить. Закрыть от всего мира. Похоже, меня с головой накрывает безумие, верный соратник подружки Шизофрении. Вернер – ты моя ахиллесова пята – самая нежная и беззащитная часть, без которой меня нет. Мой ангел.
Руки напряжены, пальцы крепко сжимают руль. Бесконечные заносы на извилистой дороге. Ветер в ушах. Ветер хоть немного сдувающий жар, вырывающийся из-под кожи. Что-то щелкнуло в моем сознании: рассудок сначала затопило паникой, а потом проснулась самая страшная моя сущность – боец, зверь – дикий, не управляемый и потому беспощадный, как к себе, так и к другим. Но под шквалом переживаний последний кордон был пройден. Сильный прилив адреналина, насыщал кровь буйством. На подсознательном уровне я еще старался сдержаться, но родовая масть семьи Сильво была сильнее меня. Осознание своей слабости, подначивало еще больше.
Автомобиль со свистом шин и характерным отпечатком на асфальте остановился перед домом. Я вылетел из машины, чувствуя, как вздулись мышцы и вены. Одной рукой я сгреб пакеты с продуктами, а другой вытащил из кабриолета Волка, подсадив его на себя и крепко держа за торс. Франц изумленно наблюдал за моими рваными движениями, которые были на грани истерики, притихший, провожающий каждый мой жест взглядом, и напоминая мне этим любопытного котенка. Эта доверчивая покорность возлюбленного срывала последнюю черепицу на моей крыше. Я мысленно взвыл, проклиная всё на свете.
Едва за нами закрылась входная дверь, как пакеты с покупками были забыты. Я находился словно во сне, а Вернер был тем самым видением, которое спешило исчезнуть. Мной охватила дрожь негодования, вопиющей несправедливости происходящего. Как? Я потеряю его? Никогда! Это невозможно. Не позволю!
– Арни… а-а-а… - тело в моих руках выгнулось и припало ко мне снова. – Внизу как-то горячо. Что это, - жалобно, как бы извиняясь, простонали мне на ухо.
– Твое тело соскучилось по любви. Скажи мне, сердце моё, что ты чувствуешь?
– У меня там всё… чешется?
– и возможно для подтверждения, Франц стал ёрзать, упираясь лбом в плечо и часто дыша.
– Потерпи немного, сейчас помогу тебе.
На второй этаж я буквально взлетел, не замечая ступенек. Уложил драгоценную ношу на постель, любуясь румянцем и сверкающим взглядом преданных глаз, и избавляя нас от одежды. Мы оба были возбуждены до чертиков перед глазами. Кожа Франца покрывалась более отчетливым розовым оттенком, вслед за моими руками. Он нетерпеливо выгибался и стонал, показывая насколько ему некомфортно. Соски давно припухли даже без моих касаний, поэтому, когда скользкий язык коснулся нежной кожи, Франц выгнулся и кончил. Он так сладко стонал и закатывал глаза, что я не сдержался и последовал за ним. Однако наши тела, обделенные подобными ласками на многие месяцы, были коварнее нас… Возбуждение отступило лишь на миг, и как волна особо сильного прилива незамедлительно накрыла наши головы снова. Покрывая поцелуями влажную от испарины кожу, вылизывая живот, массируя бока, проминая мышцы спины, я наслаждался попискивающими звуками изгибающегося тела то от щекотки, то от откровенной ласки. Мы переплелись ногами, а я накрыл ладонью оба наших члена. Нас будто прострелило молнией от этой незамысловатой ласки. Наши имена срывались с губ, жадно пьющих нежность поцелуя. Экстаз. Как долго я этого ждал. Мечтал. Изводился и метался от невозможности воплотить. Сорвался. Не удержал свою страсть… Сгорая. Без остатка. Пепел. Мой мальчик откровенно кричал, закрыв глаза и полу открыв искусанные и исцелованные губы. А я смотрел на этот алый цветок, и не мог отвести взгляд. Дышать одним воздухом – счастье.
Тело приятно подрагивало от схлынувшего напряжения, подчиняясь истоме. Мышцы стали вялыми, а части тела неподъемными. Мой мальчик мирно посапывал, плавно сменив обморок сном. Моя прелесть. Твои объятия целебны. Нега.
Громкий и бесцеремонный стук в дверь вырвал из плена сна настолько резко, что задник черепа чуть не отвалился. Разлохматив волосы на затылке (постаравшись вернуть затылочную кость на место), лениво поднялся с кровати. Франц то же нехотя разлепил глаза и капризно заскулив, потянулся ко мне, желая вернуть меня к себе. Наклонился к нему и легко коснулся губ губами: