Любовь бессмертна
Шрифт:
Когда он насытился и встал, Нелли осмелилась подойти поближе;
— Если хотите, господин, я высушу вашу одежду у огня вместе с платьем моей хозяйки.
— Хорошо, — согласился Найрн и махнул женщинам рукой. — Идите за мной, — приказал он. — Родерик Ду, ты будешь оберегать добродетель Нелли, пока не доберемся до Найрна.
— Как прикажете, господин, — ответил тот, окидывая своих спутников угрожающим взглядом.
Фиона и Нелли отправились за Колином на берег, где тот разделся догола, невзирая на охи и ахи краснеющей Нелли. Вручив одежду служанке,
— Мы с твоей госпожой будем сегодня ночевать здесь, девушка. Ложись рядом с Родериком Ду. Он защитит тебя. Нелли наспех сделала реверанс и метнулась назад.
— Придется завернуться в твой плащ, — продолжал Колин. Но Фиона уже не слушала: она не сводила со своего похитителя зачарованных глаз. Какой он огромный! Широкая спина, сильные плечи, длинные мускулистые ноги и руки! Взгляд так и притягивал огненно-рыжий треугольник волос, откуда свисало его внушительное мужское достоинство. Настоящая палица! Даже дрожащий от холода, Колин выглядел достаточно устрашающе. Не давая ей довершить осмотр, он притянул ее к своей обнаженной груди и прикусил мочку розового ушка.
— Фиона моя, — прошептал он, — если бы ты только знала, как я тебя хочу! Как трудно удержаться от того, чтобы не овладеть тобой!
Он говорил правду: она ощутила, что к бедру прижимается его вздыбленное орудие, и поняла, как трудно Колину держать в узде свою похоть. Но постаралась не подать виду и, пожав плечами, произнесла:
— Какая разница, когда ты изнасилуешь меня: сегодня или через неделю!
— Мы соединимся только в тот день, когда ты станешь моей женой, — бесстрастно ответил он.
— Но и тогда я не брошусь к тебе в объятия! — прошипела она.
— Неужели? — усмехнулся Колин, укладывая ее на песчаный бережок. — Сколько тебе лет, Фиона Хей?
— Исполнилось семнадцать в этот ламмас . А тебе, Колин Макдоналд?
— Двадцать семь. Иисусе, какая ты сладкая, — глухо пробормотал он, прижимая ее к себе. Его рука прошлась по ее спине, медленно скользнула по округлым ягодицам. Дождь поцелуев обрушился на ее шею и плечи. Но тут Колин неожиданно оторвался от Фионы и сел:
— Распусти волосы, сердце мое, — тихо попросил он.
Фиона принялась расплетать волосы и, расчесав спутавшиеся пряди тонкими пальцами, перекинула назад.
— Так, Макдоналд?
— Да, — кивнул он и, опрокинув ее на плащ, поднес к губам длинный черный локон и глубоко вдохнул слабый аромат. — Ты моешь волосы вересковым мылом, — заметил он. — Когда мы вернемся в Найрн, обязательно повезу тебя в Инвернесс и куплю серебряный гребень. Как представлю, что ты долгими зимними вечерами сидишь у огня и расчесываешь свои смоляные кудри, даже дух захватывает! Никогда не смей обрезать волосы! Ты похожа на настоящую королеву! Вчера, пока мы ехали, я наблюдал, как в них играет солнце!
Колин склонился над ней и стал целовать, сначала нежно, потом со все разгоравшимся исступлением, пытаясь утолить растущее сладострастие. Фиона, сгорая от любопытства, отдалась вихрю ощущений. Ей вовсе не было неприятно, и вскоре она едва сдерживалась, чтобы не ответить на поцелуй. Помешали спасительные угрызения совести. Она совершенно потеряла стыд! Лежит с мужчиной, словно так и надо! Неужели она действительно истинная, прирожденная шлюха?
Сжавшись от стыда, Фиона попыталась оттолкнуть Колина.
Однако и он уже понял, что первый штурм удался, и поспешил воспользоваться маленькой победой. Кончик языка обвел ее губы. Фиона тотчас же отвернулась, но Колин сжал ладонями ее щеки и вновь принялся за свое. Женщина вздрогнула то ли от холода, то ли от нараставшего возбуждения, однако ее губы чуть приоткрылись, и его язык проник в темную пещерку рта. Их языки начали древний как мир танец, и Фиона мгновенно потеряла волю к сопротивлению. Теперь она не смогла бы сбежать, даже если бы он позволил ей.
Его губы спустились чуть ниже, к шее, прижались к бешено пульсирующей жилке, скользнули к груди.
— Ты сама хочешь этого, сердце мое. Жаждешь меня. Не притворяйся, я все чувствую.
— Нет! Нет! — вскрикнула Фиона.
Колин тихо рассмеялся и потерся ртом о вздымавшиеся холмики ее грудей. Они приятно ныли и затвердели, как осенние яблочки.
— Нет, говоришь? — поддразнил он и быстро лизнул тонкое полотно рубашки, под которым бугрился сосок.
— О-о-о, не надо, — простонала она, извиваясь. Его губы сомкнулись на соске и принялись посасывать. Тело Фионы судорожно выгнулось. Обняв ее одной рукой, он стал ласкать нежную белую плоть. Кожа под его ладонью наливалась жаром. Он сосал так жадно, словно хотел поглотить ее заживо. Вскоре и другой сосок очутился у него во рту. Пытка. Невыносимо-чувственная, сладостная пытка! Подумать только, она была уверена, что лишь Энгусу Гордону дано пробудить в ней подобный пыл!
Длинные пальцы Колина раздвинули пухлые нижние губки, нашли крохотную драгоценность и принялись терзать ее, пока безумное желание не захлестнуло Фиону. Господи, как она выполнит поручение короля, если не может думать связно, если желание туманит голову! Она страстно стремилась достичь освобождения, которое мог дать ей только Колин. Забыв о здравом смысле и приличиях, она взлетела к звездам и медленно, будто на мягком облаке, спустилась на грешную землю.
Сознание того, что она наконец отдалась ему по доброй воле, наполнило Колина свирепой радостью.
— Фиона моя, — простонал он в темную гриву душистых волос.
Ночное светило уже поднялось. Серебряные осколки лунного света дробились на воде. На песок легли тени от двух сплетенных тел. Колин потянулся к ее руке. Маленькая, но крепкая. Не изнеженная, не вялая. Как он горд тем, что ему досталась сильная женщина!
Натянув на нее плащ, он произнес только одно слово:
— Спи.
Проснувшись, Колин обнаружил, что Фионе вновь вздумалось поплескаться в воде. Он присоединился к ней, но оба молчали. Вскоре на берегу показалась Нелли с просохшими вещами. Любовники оделись и вернулись в лагерь, чтобы позавтракать лепешками с вином.