Любовь дракона
Шрифт:
За ее спиной хлопнула о стену распахнувшаяся от стремительного рывка дверь. Влетевшая в комнату ликая кинулась в спальню.
А потом оттуда раздался громкий хохот охранницы.
Глава 12
С любопытством заглянув в спальню, Люба только ахнула. Хоть Шейсэли и смеялась, но в принципе, несмотря на нелепость ситуации, ничего веселого тут не было.
На застеленной постели нашу эльфийку с русскими корнями ждал неаппетитный, но совершенно роскошный и недешевый подарочек от благодарного за спасение дракота. С десяток перепачканных кровью,
Что здесь смешного, наша попаданка не поняла, но, увидев нахмуренные брови работодательницы, ликая смахнула выступившие от смеха слезы и прояснила ситуацию.
— Дракоты весьма разумны, а этот еще в силу обстоятельств живет на окраине поселения. Он понимает и знает гораздо больше, чем простые дикие представители его вида. Особенно то, что касается взаимоотношений драконов друг с другом и с другими высокоразвитыми двуногими существами, — весело улыбаясь, кивнула она на кошачий презент. — Это оруны из хозяйства Брельхи. Она сама хвасталась у торговых рядов, что вы отдали ей кучу денег, стоило лишь пригрозить, что сдерет с никчемного зверька его паршивую шкуру. Одного она не учла. Вы отпустили хищника, а месть и благодарность — это святое. Так что Флуджелс соединил приятное с полезным. Отомстил мучителям и одарил вас, компенсировав по-своему потраченные монеты.
Птичек, конечно, было жалко, но изящность такого хода дракота с наказанием жадной бабы заставила улыбнуться даже Любу.
— Флуджелс? — вдруг сообразила она. — Это твой дракот? И откуда ты знаешь, что это ку… э-э-э… оруны Брельхи?
Шиза в голове, ранее хихикавшая над проделкой дракота, заинтересованно примолкла, перед этим посетовав: «И как я сама не сообразила, что птицы-то мерзкой драконши?»
Ликая передернула плечами, приподняла птичью тушку за лапку и глубокомысленно заметила:
— Надо бы ощипать и прибрать добычу, чтобы не пропала. — Потом она шагнула в сторону и села по-турецки, привалившись к стене.
Люба еще мимоходом отметила, что мечей у девушки с собой в этот раз почему-то не было, только необычный кожаный пояс словно из нескольких витков плетеной тесьмы со странной застежкой.
— Флуджелс. Бескрылый, или нелетающий, на языке ликаев. Он не мой. Дикий, — негромко, спокойным тоном начала Шейсэли рассказ, сверкнув глазами в полумраке помещения. — Мы чем-то схожи с ним, и, поселившись тут, я иногда оставляла ему еду, чтобы дракоту не приходилось воровать. Рано или поздно его бы поймали и убили за потраву, но я никак не думала, что он попадет к Брельхе и ее выродку.
Любовь Михайловну передернуло от того, с какой ненавистью обозвала ликая малолетнего драконенка. Все же ребенок не виноват, что мать его так воспитывает и растит из парня морального урода. Но следующие слова Шейсэли буквально заставили застрять в горле все возражения, что Люба хотела высказать.
— Он ведь смесок, нагулянный щенок и венец жадности его мамаши, которая своими руками убила мужа, чтобы скрыть эту постыдную тайну. Доказать я это не смогу. Кто поверит прибившейся в поселок бродяжке из низших рас? Даже проверять не станут.
Шиза в голове Любы завздыхала, явно подтверждая
— Отцом ребенка был мой сводный брат. — Шейсэли говорила негромко и отрывисто, словно выталкивая из себя слова. Видно было, что ей нужно выговориться. Она устала носить в себе эти знания, а Люба тоже была здесь чужачка. Эльфийка, что было еще хуже. Эльфы являлись кровными врагами. Остроухая не сможет воспользоваться полученным знанием, поскольку и ей никто не поверит.
— Жострем был тварью. — Судя по тому, как ярко-алым полыхнули глаза Шейсэли, она ненавидела родственничка. — Я рада, что он сдох, сгорел заживо в огне дракона. Только вот он сумел оставить потомство…
Сидящая девушка склонила голову, глядя в пол. Густые шоколадные пряди волос упали вперед, закрывая от Любы лицо ликаи.
— Я хотела убить полукровку, но не смогла. — Голос Шейсэли звучал глухо и хрипло. — Если его мать заполучит твоего дракона, она уничтожит и его и сделает сына Жострема повелителем драконьего народа. Скрыв свои преступления.
— Но ведь ребенок подрастет, и все поймут, что он не дракон. Тем более мужа своего я этой тетке отдавать не намерена! — Любовь Михайловна ужаснулась, поймав себя на мысли, что слова об убийстве драконенка не вызывают в ней протеста. — Пройдет время, и ты сможешь рассказать правду. Тогда к тебе точно прислушаются, а у Брельхи ничего не выйдет.
Ликая хмыкнула и, подняв голову, косо ухмыльнулась.
— У Брельхи, может, и не выйдет, а вот у ее щенка… Его скоро поведет сам хаос, и никто ни в чем не заподозрит сына дракона. Мой трижды проклятый братец был хаоситом. На его же сыне нет клейма, зато есть магия хаоса в крови и любящая мамаша, что принесла все на алтарь своей алчности. Жажда золота и драгоценностей — это лучшее, о чем может мечтать адепт чужого бога для осуществления своих планов. Блеск монет ослепил драконицу настолько, что толкнул ее на связь с Жостремом.
«Эй! — Шиза в голове Любы запротестовала. — А как же священные полеты и прочее, ну, к горе чего-то там. Брак-то драконий? Она же замужняя была? Что-то тут не сходится! Помнишь, что Кройтек говорил?»
Но и этот вопрос Шейсэли прояснила легко и с усмешкой:
— Не стоит считать адептов хаоса глупцами. Брельха отдалась брату еще до священного полета, а мужа заполучила, опоив зельем, что варила твоя предшественница. Та первая попала в сети Жострема, только в отличие от драконицы ее вела ненависть и к эльфам, которые отдали ее врагам, и к драконам. Тоже благодатный материал.
Ликая тяжело вздохнула.
— Мне повезло выжить. Они собирались принести меня в жертву на испоганенном алтаре, но все испортил муж Брельхи. Видимо, жадная дура, экономя зелье, стала мало подливать ему в еду. Только не очень умный он оказался, решил, что это просто измена. Вместо того чтобы рассказать повелителю или волхву, стал следить за женой и застукал ее с Жостремом. Спалил дотла, не разобравшись и уничтожив все улики. Брельху оставил при себе ради сына, не заподозрив, что ребенок не от него. За что и поплатился. Эльфы, когда хотят, могут вплести в зелье еще и проклятие. Оно и сожрало когда-то могучего воя, как огонь сжигает пук соломы, за считаные дни. Даже Ворт ничего не понял. Не стал беспокоить создательницу, старый пентюх.