Любовь это... Не для меня
Шрифт:
— Проснулась? — мама, зевая, вышла из спальни, я не слышала, во сколько они вернулись.
— Доброе утро, — постаралась улыбнуться.
По маминому взгляду поняла, что ей не нравится мой вид, но я поспешила скрыться у себя. Не хочу ни с кем разговаривать. Все равно меня не поймут.
Судя по тому, что в квартире было тихо, мама вставала только в туалет и снова пошла спать. Я легла на кровать, делать совершенно ничего не хотелось, и я, свернувшись в позу эмбриона, просто смотрела в стену. Слезы непрошенными гостями снова
Пришлось взять книгу, когда я услышала, что родители проснулись. Как раз вовремя, в комнату заглянула мама.
— Милая, пойдем кушать, — зовет она. — Ника ещё не пришла? Звонила?
— Нет, она не маленькая и со Стасом.
— Ну да, — соглашается мама. — Пошли кушать.
— Я уже ела, пока не хочу, — вру, так и не взглянув ни разу на маму.
— Лю, — она подходит и садится рядом. — Посмотри на меня, — ну вот, поворачиваю голову, знаю, она не отстанет. — Ты плакала?
— Книгу читаю, — вру снова. — Момент такой… — надеюсь, это объяснение сойдёт за правду.
Мама вздыхает, гладит по голове и, больше ничего не сказав, уходит на кухню. А я, закрыв книгу, снова погружаюсь в анабиоз.
Ника приходит домой почти в четыре.
— Лю, — она подошла и присела на край кровати, сначала я думала притвориться спящей, но сестра позвала снова. — Лю? — прикоснулась к моему плечу. Я повернулась. — Что случилось? — обеспокоено спросила Ника. И меня прорвало.
— Я такая дура, — всхлипнула, а потом подорвалась и обняла сестру.
Уткнулась ей в плечо и разревелась. Она обняла и прижала к себе. Ничего не говорила и не спрашивала, просто поддерживала. Когда первая волна истерики схлынула, Ника спросила.
— Расскажешь? — я покачала головой.
— Лю, так нельзя, нужно выговаривать все то, что заставляет тебя плакать. Давай, я выслушаю.
— Просто, — я шмыгнула носом и села ближе к стене. Обхватила свои колени. — Просто я не думала, что любить — это так сложно. И больно…
— Что случилось?
— Ты говорила, что любишь Шведова… Как ты… Ты ревнуешь его? — Ника отводит взгляд и молчит, а я жду.
— Да, Лю, я ревную. Страшно ревную. Иногда самой страшно от того, что чувствую.
— Тебе больно?
— Очень, — она поднимает взгляд, и я вижу эту боль, кажется, она даже искажает ее лицо.
— Как ты справляешься?
— Я не знаю, — Ника резким движением стирает слезы. — Я не уверена, что справляюсь… Я… Мне плохо и больно, и иногда кажется, что внутри все рвется и ломается. Но разве я могу ему что-то предъявить? У меня нет таких прав… И все, что мне остаётся — это терпеть и делать вид, что все в норме.
— Вот и я не могу предъявить… Зря я все это… Нельзя было так запускать… Как теперь быть?
— А с чего у тебя такой приступ? Ты ведь и раньше осознавала, что он живет реальностью. Или думала, его жизнь ограничивается общением с тобой? — мне показалось, Ника сказала это с
— Просто мне никогда не приходилось сталкиваться с его реальностью, — объясняю сестре. — А вчера, когда мы разговаривали… Я услышала другую девушку, она была там, рядом с ним. Представила, что когда он убирает телефон… То… Ой, Ника, даже стыдно говорить всё это… И я не ожидала, что мне будет так больно.
— Подожди, — Ника удивлённо смотрит на меня. — Что значит — услышала девушку? Разве вы не переписываетесь?
— Иногда, очень редко, мы созваниваемся, — признаюсь я.
Ника встаёт с кровати и начинает переодеваться, стоя ко мне спиной.
— И что ты планируешь делать? — спрашивает она.
— Я не знаю. Я отключила вчера телефон. И, наверное, в ближайшее время включать его не буду.
— И что это даст? — пожимаю плечами.
— Я не знаю, — чувствую, что опять начинаю плакать. Утыкаюсь лбом в колени. — Я не знаю.
Я действительно не знала. Прекратить с ним общаться. Но он потребует объяснения, он будет писать, я уверена. Будет писать, бередить и терзать мою душу. Так что, единственное решение — это пока не включать телефон. И, может, он сам за это время передумает мне писать…
— А как же твои подписчики? — уточняет Ника.
— Мне всё равно. Они подписаны не только на меня, уверена, они не расстроятся. Но мне как-то нужно избавиться от этих чувств.
— Если я могу чем-то помочь, обращайся.
— Спасибо, Ника, — я постаралась улыбнуться сестре.
26
Илья
После того, как Стас и Ника уехали, я поехал в клуб за телефоном в надежде, что Кареглазка уже включила свой и мы сможем поговорить. Но абонент был недоступен.
Кареглазка была недоступна вплоть до конца каникул. В сеть она тоже не выходила, ни одного нового поста, ничего. Все мои сообщения оставались непрочитанными.
В первый день в универе я снова ей написал. Но в сети так и стояла дата первого января, что говорило о том, что она все ещё прячется от меня. Не выдержав, я набрал ее номер. Ушам своим не поверил, когда услышал гудки. Но трубку эта вредина не взяла. Хоть я и сделал несколько попыток.
Парни подбивали напомнить о себе той девчонке, на которую вёлся спор.
— Может, она за каникулы передумала тебя бояться? — Макс толкнул меня локтем в бок.
— Ага, и ждёт не дождется, когда ты про нее вспомнишь, — добавил Артур.
— Я, кстати, знаю, где она, — похвастался Макс. — У них физра сейчас, пошли заценим фигурку?
— Точно, нас она заценила, стоит и нам посмотреть, — это был Олег.
Если честно, мне совсем не хотелось пугать ту девочку. И я уже не раз пожалел об этом дурацком споре. Была бы на ее месте кто-нибудь типо Маргариты, это было бы забавно. А Привидение пугать не хотелось.