Любовь и Боль
Шрифт:
А кому-то однажды везет оказаться в нужное время и в нужном месте.
Я же не отношусь ни к первой, ни ко второй категории.
*
— О, упертая маркиза! — хмыкает Сэм, беззастенчиво подсматривая в экран моего телефона, который я держу в руке, пролистывая фотографии с Лизи.
— Что? — удивленно переспрашиваю.
— Она просила тебе не рассказывать. Даже кругленькую сумму предложила за молчание. Но я отказался, сделав вид, что оставлю все в тайне. Эта дамочка так насиловала мой мозг, что я обещал себе, если мы с тобой поладим, я все тебе расскажу. В отместку маркизе. — смеется
— Не думал, что кто-то покруче моей матери может затрахать словесно, но твоя подружка в этом ремесле ушла далеко вперед. Потом с началом этих съемок я как-то забыл про нее, а сейчас увидел фотографии и вспомнил. — щурит глаза и пристально смотрит на меня.
— Ты думаешь, мне нечем было заняться, кроме как ехать на этот дебильный конкурс «Лучший Спектакль Года»? И откуда, по-твоему, я получил все материалы по твоим выступлениям в школьных постановках? Это все она.
Слезы сами собираются в уголках глаз.
— Надо было догадаться…
— Но я не соглашался. — виновато продолжает Сэм, почесывая лоб. — У тебя нигде не было главной роли. Одни второстепенные. Это вызывало сомнения.
— И упертая мадамочка пообещала, что на «Лучшем Спектакле» ты обязательно будешь исполнять главную роль. — хмыкает, — Пришлось старому Сэму туда поехать.
Минуты две мы сидим молча.
В пригороде Парижа, где проходит часть съемок и куда мы выезжаем на выходные, на ночном небе видны сверкающие звезды. Я любуюсь яркой точкой, окруженной тьмой. Она величественна и самодостаточна. Хочется протянуть руку и дотронуться до нее пальцами. Тоска по ней обнимает мои плечи, когда далекий голос Тойлона произносит совсем близко:
— Не знаю, как ты, но я благодарен маркизе.
*
Лизи приехала в Париж сразу, как только мистеру Стилу стало лучше.
Об этом я узнаю от двух своих шпионов. От ба, навещавшей главу Тру Голд в больнице и умудряющейся устраивать со мной частые видео-звонки, несмотря на девятичасовую разницу во времени и плотный график моих съемок. И Джорджа, с которым мы поддерживаем дружеское общение. Он определенно подозревает о возможной размолвке между мной и Лизи, но остается истинным джентльменом. Ничего не спрашивает, любезно снабжая меня информацией.
Она стоит в бежевом пальто, с собранными в хвост светлыми волосами и в ее глазах плещется нерешительность и страх, так не подходящие ее характеру.
— Привет, — взволнованно и нервно произносит Элизабет Стил.
«Вот ты дурочка» — хочется ответить подруге в ее излюбленной манере и кинуться на шею с объятиями, но другая Хлоя поступает иначе.
— Привет. — слегка улыбнувшись, произношу я. — Нам осталось отснять пару дублей, и мы закончим. Подождешь? Можем пойти поужинать. Ты голодна?
— Да. Конечно, — кивает блондинка. — Конечно, я подожду. Сколько потребуется.
В Nicole, как всегда вечерами, не протолкнуться, но Антуан успел сдружиться со всем персоналом, и теперь они ежедневно оставляют нам закрытое от основного зала укромное место на террасе, около раскинувшегося рядом ветвистого дерева.
— Что бы ты хотела? — спрашиваю я, когда Жак, проводив нас к нужному столику, кладет перед нами меню.
— Не знаю. Наверное, я не очень голодна.
— Тогда, если ты не против,
— Да, я бы выпила.
Лизи обожает баклажаны, а здесь как раз подают их карамелизированный вариант на пару с сочной утиной грудкой, не раз будоражащей во мне вопрос, насколько неприлично облизывать тарелки?
Заказываю две порции и одну бутылку красного сухого вина.
— Здесь миленько, — отмечает подруга, осматриваясь.
«Я столько всего хочу тебе показать…»
— Да, неплохо.
Когда Жак ставит перед нами бокалы, Лизи сразу осушает свой и уверенно произносит:
— Я скажу все, как было. Ничего не буду скрывать. А ты решишь, сможешь ли меня простить и есть ли у нашей дружбы шанс, хорошо?
Я закусываю губу, чтобы ничего не сказать, киваю и приготавливаюсь ждать.
— Джордж Шептон, моя первая любовь. — начинает свое откровение наследница Тру Голд. — И, наверное, пока что — единственная. Одно время мне казалось, будто я ему тоже нравлюсь, но потом он начал встречаться с Самантой, разбив мне этим сердце первый раз. Второй раз он его разбил, когда эта сучка плакала и рассказывала мне о его новом увлечении, — грустные глаза Лизи смотрят в мои, и подруга печально улыбается. — О тебе. А я тогда ничего о тебе не знала. Новенькая и новенькая, мне какое дело. Вроде учится хорошо и в пьяных демаршах не учувствует. Но после слов Саманты стало интересно, кто смог за такой короткий срок привлечь парня, на которого я давно пускаю идиотские слюни. — ножка бокала плавно танцует между ее пальцами. — Мне захотелось узнать тебя. Узнать, что ты думаешь о Джордже, и, в случае необходимости, сделать все возможное, чтобы твои мысли никогда не зацикливались на его личности. Никогда, понимаешь? Никогда. А потом я действительно узнала тебя, и мы сдружились. Я узнала, что Шептон тебя совершенно не интересует, а если кто-то и кружит твою глупую голову, так это мой звездный братец. Но! И ты вправе сейчас мне не верить… Но я полюбила тебя настолько сильно, что не стала бы мешать, влюбись ты в идиота Джорджа. — к концу фразы ее голос дрожит и сочиться болью.
— Знаю. — отвечаю, делая глоток из своего бокала. — Ты его послала, когда он позвал тебя на школьный вечер, помнишь?
— Да, я думала, он поступает, как двуличная скотина, и таким образом хочет приблизиться к тебе.
Две тарелки с салатами, больше напоминающими полноценное основное блюдо, кладут перед нами. Запах незамедлительно ударяет в нос, флиртуя с голодом. Лизи тревожно смотрит на свою тарелку и медленно поднимает на меня глаза. Вопрос, который мучает ее, она задает практически одними губами:
— Ты простишь меня?
— Это очень вкусный салат, но лучше есть его теплым. — расстилаю на коленях белую салфетку и беру в руки вилку. — А еще, если ты позвонишь Саманте узнать, как ее дела, то она расскажет о роскошном букете, который ей не так давно прислал незнакомец с запиской, в которой написано «Спасибо тебе за самую лучшую подругу на свете».
— Что? — Лизи озадаченно смотрит на меня.
— Главная по хитросплетениям и переплетениям судеб у нас — ты, но при этом ты не смогла распознать ложь Саманты? — отправляю в рот вкуснейший баклажан и негодую.