Любовь и Боль
Шрифт:
Когда моя щека приобретает славу «самых стойких красных румян», Джон объявляет съемочной группе перерыв и подзывает меня к себе.
Попался.
— Райан, — озадаченно улыбается режиссер, — Почему ты не доволен кадром каждый раз? Ведь именно недовольство заставляет тебя срываться, я прав?
— Прав. — уточнять, какое именно недовольство, не считаю нужным.
— Поверь, ты отлично играешь и шикарно вжился в роль! Чего стоит один твой взгляд на героиню! А я не мало актеров снимал. Давай, отдохни часочек
— Окей, — улыбаюсь и иду к своему трейлеру.
Говно.
Не могу дальше прикидываться дебилом. После перерыва отыграю нормально. Открываю холодильник, достаю колу и сажусь в кресло. Тянусь к сотовому, лежащему на столе и, взяв его в руки, читаю сообщение от сестры.
Элизабет: Ты совсем по нам не соскучился… Не пишешь, не звонишь, не предлагаешь приехать.
Усмехаюсь и печатаю в ответ: «Приезжай».
В дверь начинают нервно стучать.
— Входите! — кричу я, и в трейлер влетает Хлоя.
Она пылает. Ее с легкостью можно включить в каст фантастического боевика, а вокруг тела с помощью зеленого экрана добавить колыхания пламени.
— Что ты творишь? — никакой сдержанности или отстраненности в голосе.
Один лишь чувственный, сшибающий с ног первородный гнев. Мой член оживает, готовый радостно вопить «хочу еще», но я усмиряю профессора и вальяжно устраиваясь в своем кресле, невинно уточняю:
— Ты, о чем? Пью колу. Хочешь тоже бутылочку?
— Что? — она немного теряется, смотря на протянутый ей напиток и обдает меня новой порцией пламени.
Будь мы героями того фантастического фильма, я бы уже горел и молил об огнетушителе.
— Ты можешь нормально отыграть? Зачем ты портишь дубли?! Прекрати!
— Хочешь, чтобы я ответил честно? — зверь во мне заново открывает охоту и начинает раскидывать сети.
— Да!
— Хорошо. — смотрю в ее глаза, не моргая. — Мне нравятся ощущения, которые я испытываю во время этого дубля, но не нравится смысл сцены. — пауза. — Потому я бешусь и срываюсь.
— Не понимаю тебя. — тихо произносит русалочка, не сумев скрыть от меня еле заметный румянец.
— Помоги мне отыграть, как я хочу, и я обещаю, что с первой попытки после перерыва сделаю все блестяще.
— Как это?
Идем ва-банк.
— Сыграй со мной сцену поцелуя. Здесь и сейчас. Только с той разницей, когда я спрошу, вспоминала ли ты обо мне, ты ответишь, что да, что думала обо мне каждый день.
Хлоя поднимает на меня глаза.
Вот сейчас меня даже огнетушитель не спасет, потому что под ее взглядом горю не только я, горит весь трейлер.
Она говорит что-то по-французски, отдаленно напоминающее «Merde!», и вылетает из трейлера, громко хлопнув за собой дверью.
Блядь.
Вот я убогий дебил.
Перегнул.
Смачно обматерив сам себя, встаю
Надо принять гребанный холодный душ!
Дерьмо!
Какой же я конченный идиот!
Дверь трейлера открывается вновь.
Член ликующе прижимается к ширинке, пытаясь что-то разглядеть. Русалочка неспешно вплывает внутрь. Спокойная и сдержанная, но все же на миг застигнутая врасплох при виде моего голого торса. Озабоченный профессор просит сообщить о готовности показать себя во всей красе, но я что есть сил молю его заткнуться.
— Я согласна. Мы отыграем сцену. — говорит она скучающим тоном, словно собирается подписаться под самым посредственным и унылым говно-сценарием. — Давай только быстро.
Окончание фразы меня не радует. Но это лучше, чем ничего.
— Хорошо.
Небольшими шагами начинаю медленно подходить к ней, боясь спугнуть. Боясь, что она в последнюю секунду передумает, пошлет меня на хер и снова убежит.
Русалочка также медленно отступает назад, опустив глаза в пол.
— Ты… — тихо произносит она. — Так и будешь? Не оденешься?
— Нет. Ты же хочешь, чтобы мы сделали это быстро. — отвечаю серьезно, дублируя ее деловой тон.
Когда плечи Хлои упираются в закрытую дверь трейлера, я нависаю над ней и сладкий запах бьет в нос.
Провожу рукой по шелковистым волосам.
— Что ты делаешь? — нервно уточняет актриса.
Вижу, как ее дыхание учащается и не могу не пройтись глазами по ее груди.
— Вхожу в роль, — касаюсь пальцами нежной кожи щеки. — Ты готова?
— Да. — невинный взгляд смотрит на меня.
И сквозь плотную пелену ее бессердечия я ловлю крохотный огонек, он зовет меня и манит.
— Я постоянно думал о тебе, — глухо произношу я. — Все два года не было и минуты без мысли о тебе. — намеренно меняю текст. — А ты вспоминала обо мне хоть раз?
Ее голова дергается, а в уголках глаз появляется влага, когда Хлоя произносит сводящее меня с ума тихое:
— Да.
Не владея более собой, прижимаю ее к себе. Накрываю соблазнительные губы своими. Жадно вторгаюсь языком и исследую каждый миллиметр чувственного рта. Хочу ее всю слишком сильно. Сейчас бы уложить ее на диван и сладко оттрахать.
Блядь, не могу себя контролировать. Руки не слушаются и начинают гладить спину, бесконтрольно опускаются к ягодицам, сжимают их. Когда из ее рта вылетает стон и тонкие пальцы ныряют в мои волосы, пульт управления окончательно вылетает из рук.
Поднимаю ее за попу, и она послушно обхватывает меня ногами. Вжимаю в стену, облизывая губы, и сплетаюсь с ее языком в диком танце. Этим поцелуем я хочу донести до нее, как был не прав и как сильно нуждаюсь в ней.
Но самое главное — ощущаю ее принятие и томление по мне.