Любовь и магия-2 (сборник)
Шрифт:
Талия все еще выла, плохо понимая происходящее, когда я отвел их с королем в хлев и откинул прикрывавшее корзину полотенце. Разве мог я причинить вред им, плоти от плоти ее?
Вскоре король женился на ней. Предыдущей королеве он хотел отрубить голову, но Талия его отговорила. Вместо этого королеве зашили рот и привязали к дереву на вороньем острове, чтобы птицы беспрепятственно клевали ее глаза и тело. Я видел издалека, как эта черная кишащая масса, хлопая крыльями, облепила ее. Она умирала долго.
И жили новые король с королевой счастливо – так принято заканчивать истории. Моя тоже близка
Итак, они поженились и жили счастливо лет семь, а я все так же оставался придворным поваром. Но время не было милостиво ко мне: я сделался наполовину седой, запах прогоркшего масла теперь прочно въелся в мою кожу, а глаза, из года в год разъедаемые дымом очага и летевшей из него копотью, сильно сдали. Мне было далеко за сорок, совсем старик, а ей по-прежнему – почти шестнадцать.
Но теперь она была королевой, а королевам не пристало спускаться в кухню. Так что видел я ее редко, урывками, бережно храня каждый такой кусочек в воспоминаниях, смакуя и перебирая их в памяти, когда оставался один.
И вот в один из дней в замок наведался брат бывшей королевы. Некогда он был неизменным спутником короля в его охоте, и он так любил забавляться с добычей. Семь лет они с королем враждовали из-за случившегося и вот решили заключить мир.
За ужином он усадил детей Талии и короля к себе на колени, лаская и играя с ними. О, он умел ладить с детьми, этот красивый близнец королевы, ее мужская копия. Девочка, малышка с дымчатыми волосами, звонко смеялась и пальчиками перебирала его локоны. А потом вдруг подняла на нас глаза цвета раздавленной черники, и даже намечавшееся бельмо не помешало мне разглядеть их чудный оттенок. Разглядел и наш голубоглазый король – я понял это по его лицу. Но если у него и оставались какие-то сомнения, то исчезли при взгляде на побледневшую супругу. Кажется, изумительный цвет не заметил лишь брат королевы, ведь мы редко можем взглянуть на себя со стороны. И почему я всегда думал, что в хижину вернулся именно король?
Теперь во взгляде короля на детей не было ни капли нежности. Вот так – со смесью любопытства и брезгливости – люди смотрят на сучащее ножками насекомое, прежде чем пристукнуть его башмаком.
Был поздний час, и Талия спешно велела служанке отвести детей наверх и уложить спать. Разыгравшись, они не хотели уходить и оставлять красивого гостя, но мать пообещала им маковое печенье перед сном. Близнецы поцеловали на прощание брата королевы в обе щеки – каждый со своей стороны – и поднялись к себе. А я отправился на кухню за десертом. Вскоре я услышал позади ее шаги. Ей даже не нужно было меня просить. Разве было что-то, чего бы я не сделал для Талии?
Наверх я вернулся, неся нежнейшее облако сливок и хрустящего лимонного безе с тягучей сердцевиной. Съев почти все, брат королевы вдруг повалился на плиты трапезной, отхаркивая собственные внутренности вперемешку с нерастаявшими кусочками безе. Король не любил сладости, поэтому, встав позади, Талия рассекла ему горло моим ножом для нарезки сыра. Ее шею и грудь окропило ожерелье из темно-бордовых бусин, похожих на зерна граната. Вздрогнув в свете камина, они заскользили вниз по коже,
Вытерев лезвие, Талия шагнула ко мне, провела влажной, пахнущей солью ладонью по лицу, вперила немигающий взор.
– Ганс, ты когда-нибудь любил? Любил так, чтобы до смерти? – И прижала свои губы к моим.
И почему я всегда думал, что она имела в виду короля?
Слишком большая жертва (Алина Лис)
Кондуктор помог выгрузить саквояж. Лязгнула украшенная потемневшей латунью дверь, паровоз засвистел, заскрипел и тяжело тронулся, оставляя позади пропыленный полустанок.
Бет закашлялась. Поднятая составом взвесь не спешила оседать в дрожащем от полуденной жары воздухе. Мелкая, желтая, она красила все в светлую охру, превращая реальность в картинку из набора дагерротипов «Лучшие пейзажи от всемирно известной изобразительной студии Джорджа Даскинса».
Впрочем, критично признала Бет, окидывая взглядом окрестности, вряд ли этот дагерротип прошел бы отбор в коллекцию мистера Даскинса.
Вокруг простирались желтые, припыленные пустоши, на востоке поднимались холмы. И только покосившаяся вывеска с криво выведенной, полувыцветшей надписью «Сильвер Рил» говорила, что кондуктор высадил ее не просто в чистом поле.
– Что же, встречать нас, похоже, никто не собирается. Как думаешь, Тоши, в какой стороне город? – спросила Бет, отряхивая от пыли скромное клетчатое платье и поднимая саквояж.
Белая ласка высунула мордочку из-под темно-зеленой накидки, недовольно чихнула, взбежала по рукаву и уселась на плечо женщины.
– Там.
– Ага, разумно. Где шахты, там и город. Ну, пойдем.
Мордочка зверька недовольно сморщилась.
– Жарко.
– Мне еще хуже, – напомнила Бет, стараясь не вдыхать пыль, поднимавшуюся от каждого шага.
Минут через пять пешего хода в колком и жарком дорожном платье она была мокрой, как мышь. Кружевная шляпка плохо спасала от солнца. Бет остановилась утереть пот и скептически оглядела желтые разводы на белом шелке перчатки.
– Ты прямо как эльф на тропе войны, – хихикнула ласка.
– Спасибо, Тоши, ты всегда знаешь как поднять настроение. Это все пыль. И… – Она принюхалась. – О боги, от меня несет, как от извозчика! Надеюсь, до гостиницы мы ни с кем не встретимся.
– Не надейся. Уже встретились.
В подтверждение слов ласки Бет услышала за спиной дробную лошадиную рысь. Не прошло и двух минут, как неизвестный всадник догнал путницу. Объехав женщину по кривой дуге, он резко натянул поводья, заставляя лошадь остановиться. Норовистый жеребчик коротко всхрапнул и встал, нетерпеливо перебирая ногами. Всадник склонился в седле, рассматривая Бет.
– Кто вы, демоны вас разбери, такая?
Бет, щурясь, подняла голову и уставилась на нахала.
Он выглядел типичным обитателем здешних мест. Высокие сапоги, штаны с кожаными заплатами на коленях и по внутренней стороне бедер. На поясе кобура с двумя револьверами, линялая куртка, о первоначальном цвете которой можно было только догадываться. Разглядеть черты лица было сложно – шляпа бросала тень, а нижнюю часть надежно скрывал повязанный поверх носа платок.