Любовь и ненависть
Шрифт:
холмы по ту сторону залива. Первое после долгой ночи солнце
ослепительно сверкало среди снежной белизны. Но это
продолжалось недолго: солнце показалось и скоро опять ушло.
Лишь подожженное им небо горело немногим дольше, до
первого дуновения северного ветра, пригнавшего от полюса
темно-синюю рыхлую тучу. Она быстро набухла, раздалась,
закрыла собой небо, запорошила белыми мотыльками, точно
хотела напомнить нам, что впереди еще морозный
снежный апрель и что живем мы в краю холодов и метелей.
Был воскресный день, матросы отдыхали. Одни на катке,
другие на лыжах, третьи в кино ушли, а я после встречи
солнца решил в одиночку побродить по окрестностям Завирухи
на лыжах. Хотелось хотя бы на часок отрешиться от нелегких
забот нашей повседневной службы и остаться наедине со
своими мыслями и чувствами. Встреча с Василием Шустовым,
короткий разговор с ним разбудили в душе и памяти приятные
воспоминания о быстро промчавшейся юности, о годах,
проведенных в Ленинграде, о прожитом и пережитом, которое
теперь, на расстоянии, казалось ярче, отчетливей и проще.
Глава вторая
Мы толпимся у массивной двери, на которой несколько
повыше сверкающей медной ручки висит дощечка с надписью:
"Приемная комиссия". Там, за дверью, решается наша судьба,
и каждый из нас, кандидатов в Высшее военно-морское
училище, с волнением ожидает, когда и до него дойдет очередь
предстать перед комиссией. Каждый пытается сейчас
мысленно проникнуть в просторный кабинет, где за длинным
столом сидят бывалые моряки, капитаны всех рангов во главе
с адмиралом, и представить, что и как там происходит. Мы
разговариваем вполголоса, прислушиваемся. Но за дверью
ничего но слышно. Всей стаей жадно набрасываемся на
выходящих из кабинета:
– Ну как?
Отвечают по-разному. Одни безнадежно машут рукой и
отводят в сторону взгляд, другие неопределенно пожимают
плечами, третьи сдержанно улыбаются, должно быть
уверенные в удаче.
Но точно никто ничего не знает: списки зачисленных в
училище будут вывешены завтра...
Нас вызывают по алфавиту. Я знаю: моя очередь
последняя. В школе ребята завидовали мне: я был последним
в классном журнале, и меня действительно учителя
спрашивали реже других. Сейчас же мне досадно, что
тягостное ожидание продлится еще долго.
Нас становится все меньше. Вот вышел долговязый
белобрысый юноша. В списке он был предпоследним. Лицо у
него бледное. Он хочет улыбнуться, но улыбка не получается.
И вдруг как выстрел:
–
Это меня. Как неожиданно прозвучало это слово! Я
торопливо, словно боясь опоздать, открываю дверь. Навстречу
мне движутся два огромных окна, раскрытых настежь, и
длинный зеленый стол, за которым сидят те, кому дано решить
мою судьбу. Год назад я уже был в этом кабинете. Тогда меня
не приняли. Некоторых членов комиссии я узнаю. Хорошо,
если бы они меня не узнали. Председатель комиссии,
бритоголовый, с мягким добродушным лицом адмирал Пряхин
– я запомнил его фамилию, - смотрит на меня совсем дружески
и, мельком заглядывая в бумаги, повторяет мое имя:
– Ясенев Андрей Платонович? Помню, помню,
встречались однажды.
Он загадочно улыбается. Я вижу, как у глаз его сходятся
мелкие морщинки и затем, словно по чьей-то команде, вмиг
разбегаются во все стороны.
Я краснею, как мальчишка, пойманный в чужом огороде.
Офицеры о чем-то негромко переговариваются, - должно быть,
о том, что я уже однажды пытался поступить в их училище и
они мне любезно отказали.
– Ну, так чем же вы занимались этот год?
– спрашивает
адмирал ровным, мягким голосом, в котором вопреки моему
ожиданию слышатся дружелюбные, располагающие
интонации. А в глазах все те же веселые огоньки и
доброжелательность.
Я стараюсь быть по-военному кратким: работал
каменщиком на стройке.
– Почему вас не приняли в прошлом году? - сумрачно
интересуется капитан первого ранга, тучный и мрачноватый на
вид человек, и мне кажется, что в его вопросе припрятано
нечто каверзное для меня.
Ну что ж, пусть. Я отвечаю честно, прямо, по-
комсомольски:
– На вступительных экзаменах получил одну четверку, из-
за нее не прошел по конкурсу.
– Значит, все пятерки и одна четверка!
– не спрашивает,
даже не уточняет, а как бы напоминает членам комиссии
адмирал.
– А по какому предмету была четверка?..
Худенький низкорослый полковник, задавший вопрос,
смотрит на меня, нацелившись маленькими быстрыми
глазками.
– По литературе.
Адмирал смотрит в бумаги, лежащие перед ним, и не без
одобрения объявляет:
– На этот раз у него все пятерки. И даже по литературе.
– Тогда скажите, - быстро обращается ко мне полковник, -
какой русский писатель, в каком году и на каком корабле
совершил кругосветное путешествие и написал об этом книгу?