Любовь и разлука. Опальная невеста
Шрифт:
– В пелымских вогуличах такая же шаткость великая и измена, как и в обских остяках, – объяснял Петр Албычев. – Когда на Москве началась смута, вогуличи начали толковать, чтобы, выпустоша пелымские города, идти на Пермь и на Русь. Но наш воевода Петр Исленев велел схватить зачинщиков человек с десять и повесить в Пелыме, остальных пороли кнутом. Это их вразумило, но только на время. Взять ту же княгиню Анну. Изменная стрела, а не баба!
Они проезжали островки против Самарской протоки, названной так по имени остяцкого князца Самара, который собрал на битву с русскими восемь подручных ему князцов. Но казакам удалось застать остяков врасплох, спящими без опасения в укрепленном Самарском городке. По остякам открыли огонь из пищалей и убили большого князя и его приближенных. Прочие в страхе разбежались. Марья смотрела на заснеженные холмы, поднимавшиеся над Иртышом. На вершине самого высокого холма белели валы заброшенного Самарского городка.
– Здесь надо поставить ям для ямской гоньбы, – поделился мыслью дядя Иван.
– Место неудобное, – заспорил Петр Албычев. – Самарские горы зело круты и неплодны, и на них болота и озера есть, и камень мелкий, и лес непотребной.
После гибели Самара большим князцом был поставлен кодский князец Алач, явившийся к казакам с изъявлением покорности. Ему наследовал князец Игичей, а после его смерти его вдова княгиня Анна. С ней они должны были вскоре повстречаться. Через три или четыре часа, проехав пятнадцать верст, отряд добрался до Белогорской горы. Поросшая кедрачом гора поднималась над плоским белым пространством двух скованных льдом рек.
– Здесь Иртыш пал в Обь и больше не зовется Иртышом, а только Обью. Ах вот почему остяки замешкались! Кланяются своим скверным истуканам! – крикнул Петр Албычев, указывая рукой на столбы белого дыма, поднимавшиеся из заснеженного леса к небу.
Кодские князьки были крещеными и даже выстроили в Кодском городке храм Живоначальной Троицы с приделом Николая Чудотворца и церковь во имя соловецких угодников. Но князцы были некрепки в православной вере. Священник доносил, что княжеское семейство к проклятым шайтанам мольбу прилагает и в скверное их требище в дар платье и лошадей дает. У кодских князцов имелся семейный истукан – некий Палтыш-болван, который почитался по всей остяцкой земле. Почетнее и сильнее Палтыш-болвана был только Белогорский шайтан. На крутом холме издавна было мольбище большое, куда на поклон шайтану съезжались остяки с низовий и верховий Оби. Здесь стояла древняя богиня, нагая, с сыном, на стуле сидящим. К ней стекались богатые дары. Остяки и вогулы приносили на мольбище часть своей добычи, а кто жалел и не давал дары, того богиня наказывала мучительной смертью.
– Панцирь Ермака Тимофеевича тоже отдали в приклад Белогорскому шайтану, – сказал Петр Албычев. – А потом, когда шайтана разбили, панцирь забрал князь Алач.
Шайтан был повержен при осаде остяками Обского городка. Во второе лето по смерти Ермака из Москвы был прислан полковой воевода Иван Мансуров с сотней ратных людей. Узнав о гибели атамана и увидев, что на берегу Иртыша татарского войска яко песка, воевода не стал испытывать судьбу и поплыл дальше до Оби. Здесь он заложил Обский городок и остался на зимовку. Но спокойно перезимовать не удалось. К острогу подступили шесть остяцких князьков со своей ратью. Бились целый день. К вечеру остяки отступили, а утром принесли одного из своих идолов. Поставив его под березу, остяки кланялись идолу и молили его о подмоге. Во время моления русские пальнули из пушки и метким выстрелом разнесли идола на мелкие куски. Остяки устрашились и бежали прочь.
– Сказывают, Золотую бабу, которой вогуличи поклоняются, тоже прячут в Белогорье, – вступил в разговор дядя Александр.
– Не ведаю и врать не буду, – пожал плечами Петр Албычев. – Когда приплыли казацкие струги, остяки и вогуличи попрятали большую часть своих болванов. И до сего дня многое собрание кумирское спрятано. Видать, Золотую бабу тоже укрыли. Никто толком не ведает, какова она обликом. Одни глаголют, будто баба – это литой Христос, привезенный из греческой земли от Владимирова крещения. Они по невежеству поклоняются ему яко идолу. Иные же глаголют, будто это нагая баба, которая держит в утробе сына и там виден еще один ребенок – ее внук. Впрочем, давненько не слышно про Золотую бабу. Сейчас тут болваны попроще, из железа и меди: Старик Обский и Медный Гусь. Старик вроде водяного, ему устраивают угощение при начале рыбной ловли. У него два жилища. Три года он стоит на Белогорье, а на следующие три года его переносят на остров. Медный Гусь появился совсем недавно, но уже пошла слава, что он знатно прорицает. При нем живут знающие шайтанщики, которые о всяких делах с болваном беседуют. Остяки испрашивают совета у Медного Гуся, и тот чинит им отповедь устами шаманов.
Люди у костров издали заметили приближающихся казаков. С полсотни человек выехали навстречу на оленях. Среди встречавших были русские во главе с сотником Черкасом Рукиным. Сотник низко поклонился государыне, сдержанно приветствовал Александра и как с равным поздоровался с сыном боярским. Марья подумала, что сотник, наверное, в родстве с Черкасом Александром, которого атаманы Ермак Тимофеевич и Иван Кольцо послали к царю Ивану Васильевичу с вестью о покорении Сибири. Сам Черкас Александр жил в Тобольске, Марья видела его и подивилась, что этот нестарый еще на вид казак уже стал частью ермаковских преданий.
Албычев сразу же учинил смотр остякам, которые должны были идти в поход против тунгусов. Сын боярский в сопровождении Рукина ходил вокруг остяков, осматривал их вооружение – натягивал тетиву луков, пробовал на палец остроту рогатин, испытывал силу оленей, пригибая их за рога к снегу. Остяки были одеты и вооружены по-разному. Несколько бедняков носили платья из налимьей кожи, остальные были облачены в меховые малицы. У кого-то копья имели железные наконечники, а кто-то довольствовался костяными. Албычев сокрушенно качал головой:
– Однако воинство! Надобно сказать княгине, чтобы вооружила их как следует. Разве нет у нее доброго оружия.
– Мает она усе, – усмехнулся Рукин. – Бачил в Кодском городке в церкви Троицы усю ратную сбрую: панцири и шеломы, луки бухарские. Тильки поскупилась княгиня. Мает думку, что сгибнут ее люди в походе и пропадет ратная сбруя. Остяки привыкли жить в тундре, а в тайге им воевать не за обычай. Зря мы их тащим на Енисей, полягут все. Скажи об этом княгине. Вон она сама едет, изменная стрела!
Из леса выехало множество остяков на оленях. Пока они ехали, Марья наконец узнала, почему княгиню называют изменной стрелой. Рукин поведал, что лет семь назад в самый разгар московской смуты у одного остяка нашли стрелу, на которой стрельное железо было терто, а поперек вырезаны одиннадцать шайтанов. Начался розыск, что сие значит. С пытки остяк сознался, что стрелу дала ему кодская княгиня Анна. Она подбивала отложиться от Москвы и вошла с этой целью в тайные сношения с кондинскими вогуличами и остяками Сургутского уезда, Белогорья, а также с обдорским князцом Мамруком, который ответил княгине, что готов быть с ней в изменной думе вместе с остяками и самоедами. Стрела с вырезанными шайтанами являлась древним знаком войны.
– Гадали они думку собраться всем вместе остякам и вогуличам и идти к Березову городу войною в осень, как будут темные ночи, да на проезде побивать всяких русских людей, – рассказывал Черкас Рукин. – Тильки открылось их воровство. Однако с заводчиками измены обошлись милостиво. Княгиню подержали за приставом в Березове, потом отпустили. Сейчас она притихла, тильки надолго ли? Мабуть, опять режут шайтанов на изменных стрелах?
Остяцкая княгиня, окруженная большой свитой, приблизилась к опальным. Княгиня Анна сидела в нартах, которые сопровождали ее сын Михаил и внук Дмитрий. После смерти мужа кодским князцом провозгласили ее сына, но достаточно было взглянуть на его заплывшее жиром лицо с узкими щелками глаз, чтобы понять, что он только называется правителем. Марья подумала, что порядки в остяцком княжестве напоминают московские. На престоле безвольный Михаил, за которого правит властная мать. Впрочем, кодский князец выглядел вполне довольным жизнью. За ним следовали многочисленные женки, слуги и прислужницы, покорно выполнявшие любую прихоть. Что касается хлопот по управлению подданными, то он с радостью сбросил их на мать.