Любовь и смерть на карантине
Шрифт:
– Пришлось написать без содержания. Месяца три проедал сбережения. Потом денежки на карту закапали, но по минимуму. Мы вроде бы открылись, но появились серьезные проблемы. Конкуренты успели нас обойти, переманили ключевых сотрудников. А наш босс сел в лужу. Бухал он, короче, на самоизоляции. Обычное дело. Когда круиз по Средиземному морю невозможен, по винным-то регионам он всегда
– Как же ты выкрутился?
– Лучше не спрашивай. Сначала заморозил, потом реструктурировал. Процент удалось уменьшить. Что помогло, но мало, – он тяжело вздохнул.
– Стас, чем я могу помочь?
– Ну, хоть кто-то меня понял, – откровенно обрадовался Самохвалов. – Психолог ты мой. За что я тебя, Люба, всегда любил: за понимание.
– Стас, мы давно расстались, – напомнила она. – Ты не захотел жениться на понимающей женщине.
– Хоть бы спасибо сказала. Теперь у тебя муж крутой. И счастья – вагон.
– Счастье не в деньгах.
– Давай поменяемся? Все так говорят, у кого денег полно, – сердито сказал он. – Повезло тебе, Петрова, не отпирайся.
– И ты хочешь, чтобы я заплатила по выставленному тобой счету?
– Люба, когда у человека жопа, он забывает о гордости. И чем больше эта жопа, тем меньше чувств у него остается. Скажу честно, я дошел до края. Денег хочу. И только денег. Больше никаких чувств у меня не осталось. Я даже жену уже больше не люблю. Не до того.
– Стас!
– Я же тебе как психологу. Или ты за деньги только консультируешь старых друзей?
– Ты просто ноешь. А где крутой мужик, который на раз-два решал любые проблемы? Чем ты сейчас занимаешься? В смысле, где ты работаешь?
– Официально все еще числюсь начальником службы безопасности в своей почти уже разорившейся конторе. Какие-то деньги капают, но мало. А подрабатываю курьером.
– Кем?!
– Господи, в каком мире ты живешь? – сердито спросил Стас. – Вот они, рублевские
– Я поняла. Но у меня нет для тебя работы. Разве что садовником.
– Я согласен!
– Стас, сейчас зима. Надо расчищать снег на участке.
– И это сойдет. Но вообще-то я рассчитывал на твоего мужа, – вкрадчиво сказал Стас. – Он не может меня пристроить обратно?
– Куда? В органы?
– Ну да. Люба, я нахлебался. Частному бизнесу хана. Хорошо сейчас только на госслужбе. И я готов опять впрячься, за хороший паек и кучу льгот. Люба, клянусь, я изменился! Я буду шелковым!
– Но работа в полиции не лежит у Алексея в кармане.
– Ты хотя бы поговори с ним. Очень тебя прошу.
– Хорошо. Сделаю, что могу.
– Все так говорят, – неожиданно разозлился Стас. – Выгуливают белое пальто: молодец, что позвонил, держись, мы с тобой, мы на связи. Но никто пока не помог.
– Стас, ты на меня давишь.
– Да, давлю на твою жалость. У меня мальчик. Первое слово, которое он сказал, было «папа». Я хороший отец, что бы ты там обо мне не думала…
– Все! Хватит! Лучше не поднимай эту тему! Я сейчас же поговорю с мужем. И перезвоню.
– Спасибо.
Она даже не заметила, как Градов вошел в комнату. Сидела с пылающими щеками и ругала себя: прошлое надо оставлять в прошлом.
– Всегда удивлялся: как ты с такой чувствительной душой так долго работаешь психологом и еще не выгорела? – раздался негромкий голос мужа. – Ты же эмпат. Живешь чувствами других, и если им плохо, то и тебя захлестывает. Вон, на тебе лица нет. Так и надорваться можно.
Конец ознакомительного фрагмента.