Любовь и сон

Краули Джон

Он взглянул на сэра Филипа, опасаясь, что оскорбил его чувства (конечно же, рыцарь знал итальянский, человеку, хоть сколько-нибудь благородному, не пристало в наши дни быть несведущим в итальянском), и увидел, что на его лице играет добрая, даже удивленная улыбка. Он смотрел не на герцога Ласки, а на нового философа. Ехавший рядом Александр Диксон невольно пришпорил своего норовистого коня и чуть было не оказался на земле.

Пятнадцатого числа того месяца доктор Ди записал в своем дневнике: [237]

237

Пятнадцатого числа того месяца доктор Ди записал в своем дневнике… — Запись от 15 июня 1583 г. Крафт цитирует дословно. Обратите внимание, что Ди не упоминает Бруно, — это послужило

поводом для дискуссий о том, встречались ли они вообще. Излишне говорить, что пророчество Мадими о Бруно («Эгипет», Fratres, гл. 9) не записано в дневниках Ди.

Около 5 часов польский князь, лорд Альберт Ласки, прибыл из Бишема, где и провел предыдущую ночь, возвращаясь из Оксфорда, куда ездил с целью посетить университет, там же ему были оказаны всяческие почести и гостеприимство. Его сопровождают лорд Расселл, сэр Филип Сидни и другие господа: доставили его люди королевы, лодка была покрыта тканью с королевскими знаками, на ней же королевские трубачи и проч. Он пришел, дабы выказать мне свое почтение, возблагодарим же Господа за это!

Он стоял около ведущих к воде ступеней, когда увидел, как две широкие лодки идут вниз по Темзе в сопровождении двух маленьких яликов; на лодках были раскинуты шатры для зашиты от солнца и дождя. Процессия направлялась в Лондон, отыскивая путь домой, как старые лошадки, что ковыляют к знакомой конюшне, — но остановилась около дома в Мортлейке, зазвучали фанфары, и шелковые флаги затрепетали на свежем речном воздухе.

«Посланники королевы, — улыбаясь, выкрикнул сэр Филип. — Держим путь из наших Афин».

«Добро пожаловать, господа, — откликнулся доктор Ди. — Приветствую вашу светлость в моем скромном жилище».

Он торопливо спустился по ступенькам, дабы высказать почтение герцогу, но тот уже проворно спрыгнул с лодки и обнажил голову. Горячо пожимая руку Ди, он склонился к доктору, почти касаясь его бороды своей.

«Поверьте, я бы не смог проплыть мимо этих ступеней, не остановившись, — сказал он. И, повернувшись к оставшимся в лодке, продолжил: — Вам знакомы эти джентльмены».

«Иных я знаю очень хорошо», — ответил доктор. Он поклонился сэру Филипу Сидни. Лорда Расселла [238] доктор нередко видал при дворе: один из юных паладинов королевы, шахматная фигурка в ее рыцарской игре.

238

Лорд Расселл — Фрэнсис Расселл (ок. 1550–1585), сын доверенного лица Елизаветы, члена Тайного совета Фрэнсиса Расселла, второго графа Бедфорда (ок. 1527–1585).

Им, а затем и прочим джентльменам помогли сойти с лодок; доктор Ди с поклоном указал гостям путь наверх, предупредил о расшатавшихся камнях и, обернувшись, послал своего сына Артура и его сестру, украдкой выглядывавшую из-за платья отца, предупредить хозяйку о гостях.

«Скажи ей, пусть достанет последний хогсхед [239] рождественского кларета, [240] — прошептал он Артуру. — Пирог с олениной и бочонок угрей».

И, поторапливая, похлопал сына по плечу. Эти господа ожидают подобного приема, не важно, попробуют они еду или нет. Доктор Ди поднялся с ними по лестнице.

239

Хогсхед — бочка емкостью 286,4 л.

240

Кларет — легкое сухое красное вино. В Англии так называют красное бордо.

«Полагаю, вашей светлости оказали всяческие почести в Оксфорде.

«Все прошло просто великолепно. Очень гостеприимно. Я получил подарок. Пару перчаток», — прибавил он, поднимая брови, как бы приглашая доктора Ди разделить его легкое удивление: одежда, а не книга, не раритет или старинная вещь. Были и другие странности: в колледже Всех Душ [241] ученые поставили короткую скучную пьесу о Дидоне, [242] а посреди спектакля устроили банкет, где гости сидели с Энеем и царицей Дидоной и слушали рассказ Энея о Трое, а после того, совсем по Вергилию, ученые устроили бурю [243] — розовая вода лилась дождем, сладости обрушились на гостей градом, и выпал сахарный снег. Чтобы устроить все это, принимающей стороне пришлось изрядно потрудиться, и князь поблагодарил всех на militare Latinum (он

назвал свою латынь солдатской, добавив, что еще никогда не слыхивал столь искусных речей, достойных Цицерона, какими его встретили в Оксфорде).

241

…в колледже Всех Душ… — Колледж Всех Душ, Праведно Усопших основан в 1438 г. и назван в честь часовни, где служили заупокойные мессы по убитым на войне солдатам. В колледж зачисляются только выпускники Оксфорда после сдачи специальных экзаменов, что рассматривается как одно из крупнейших академических достижений.

242

…короткую скучную пьесу о Дидоне… — «Дидона, царица Карфагена» (ок. 1583) Кристофера Марло (1564–1593) и Томаса Нэша (1567–1600).

243

…после того, совсем по Вергилию, ученые устроили бурю… — Буря, во время которой Эней стал любовником Дидоны («Энеида», кн. IV, 160–172).

«Не вы ли, сэр доктор, — спросил сэр Филип Сидни по-английски, сходя на берег, — не вы ли как-то устроили подобные чудеса в Оксфорде?»

«Я, — ответил доктор Ди, польщенный тем, что об этом вспомнили. — Для Pax [244] Аристофана [245] я создал Скарабея, который взлетел ко дворцу Юпитера, неся на спине человека и корзинку с припасами. Многие впустую рассуждали о том, как же я это сделал».

«И в этот раз диспутов было немало, — сказал князь. — Лекции».

244

«Мир» (лат.).

245

Pax Аристофана. — Комедия Аристофана (446 — ок. 388 до н. э.) «Мир» (421), в которой виноградарь Тригей взлетает на Олимп верхом на навозном жуке, чтобы испросить у Зевса мир для Эллады.

Он ждал их с нетерпением, а стал свидетелем довольно убогого представления: дискуссии оказались формальными и заранее отрепетированными, как пьеса о Дидоне; не это Аласко называл глубокой ученостью.

«Мне не нравятся, — сказал он, — споры об Аристотеле».

«Они там очень любят Аристотеля, — заметил Ди. — Еще никто не окончил университет, не испив из этого фонтана. Испив изрядно».

«Сдается мне, что этот фонтан течет пивом. Они пьют, а не учатся, ибо знания их не слишком заботят».

Эти слова произнес по-латыни господин, последним сошедший на берег. Джон Ди обернулся и увидел его в свете факелов: незнакомец взбирался по ступеням, подобрав ученую мантию.

«А этого господина приняли там плохо, — сказал князь. — Очень плохо».

Доктор Ди не смог бы сказать, развеселило это Ласки или возмутило. Молодой шотландец, который, насколько знал Ди, состоял на службе у сэра Филипа Сидни, подошел к доктору.

«Позвольте вам представить».

Сэр Филип и пфальцграф, улыбаясь — как будто знали что-то, чего Ди еще не знал, — расступились, давая доктору место для поклона и пожатия руки.

«Я бывал в Оксфорде, — сказан доктор Ди. — В юности». [246]

«Они не понимают ни Аристотеля, ни того, что не есть Аристотель. [247] Призываю этих джентльменов в свидетели. И все же некогда это место славилось наукой».

Прямой как палка толстошеий коротышка выдвинул вперед подбородок — возможно, чтобы скрыть его слабость. Петушок-задира в ожидании драки: вот кого он напомнил доктору Ди.

«Они до некоторой степени презирают старую науку, — сказал доктор Ди. — Науку, прославившую университет. Остается лишь сожалеть».

246

«Я бывал в Оксфорде, — сказал доктор Ди. — В юности». — Разве что наездами, потому что учился он в Кембридже, а в 1554 г. отклонил предложение преподавать в Оксфорде математику.

247

Они не понимают ни Аристотеля, ни того, что не есть Аристотель. — Ср.: «…Многие… гневаются, горячатся и пускают в ход кулаки из-за Аристотеля, хотят защищать учение Аристотеля, являются врагами недругов Аристотеля, хотят жить и умереть ради Аристотеля, а сами не знают даже, что означают заглавия книг Аристотеля» («Пир на пепле», диалог первый).