Любовь и волки
Шрифт:
— Вот и я о том же! И что Серов?..
— Вроде как обесчестил он ее. Насильно.
— Хочешь сказать, изнасиловал? — я перестала смеяться.
Глеб кивнул:
— Она не сразу в этом призналась, прадед узнал немного позже. Конечно, пришел в ярость. А Серовых стали на защиту своего родственничка, того самого… Сперва была драка, в обоих ипостасях, Волковы против Серовых. Некоторое преимущество оказалось на стороне Серовых… А прадед не мог так все это оставить, конечно же. В общем, никто не знает, как и с помощью кого, но он наслал на Серовых
— Как ужас, — выдохнула я. — Жестоко. За одного ублюдка отвечает весь род?
— Это все в характере моего прадеда, — вздохнул Глеб. — Но это еще не все. Глава клана Серовых сделал ответный ход и проклял уже наш род.
— Чем именно?
— Волковы стали заболевать и умирать, один за другим. Умер и прадед вскоре. Умирали и мужья женщин нашего рода. Никто из них не дожил до пятидесяти. Например, мой отец, как и мама. Дед, за которого вышла замуж бабуля через несколько лет после того случая, тоже прожил недолго.
— Но Софья Ильинична… С ней же все в порядке…
— Это для всех загадка. Она единственная, кого не коснулся откат. Ну и пока я…
— Хочешь сказать… — мне прямо поплохело о такой мысли. — Хочешь сказать, ты тоже умрешь? И я, если выйду за тебя замуж? И наши дети… Глеб…
— Нет, ты бы не умерла, потому что человек… — Глеб обнял меня за плечи. — Откат действует только на оборотней. На полукровок тоже нет, так что дети наши, скорее всего были бы в безопасности… А если бы… Если бы я смог стать обычным человеком, как хотел, то, возможно, и меня миновала бы эта участь...
— И ты это тоже собирался от меня скрывать? — я попыталась заглянуть ему в глаза. — Очередная тайна?
— Ну вот рассказал же, — улыбка Глеба вновь вышла горькой. — Просто до вчерашнего дня я пытался сам все это остановить, изменив себя. И если бы мне это удалось, то и рассказывать не пришлось… Теперь же, конечно… Похоже, выбора не осталось. Если боишься рисковать, то…
— Замолчи, — резко оборвала его я. — Я буду рисковать. И не смей меня опять прогонять из-за своих жертвенных порывов. Надо просто подумать, как все изменить. Любое проклятье можно снять. Может, у Акулины спросить? Она же тоже ведьма.
— Думаешь, я не спрашивал? Она сказала, что у ее бабки в книге, вроде, есть нечто похожее, но там указано, что подобные проклятия может снять только тот, кто его сделал.
— То есть, та ведьма? — у меня все упало внутри. Той ведьмы, скорее всего, и в живых нет давно.
— Или же кто-то, связанный с ней по крови, — добавил Глеб.
— То есть, дочь, внучка?
— Вроде, да. Но надо уточнить у Акулины.
— А ты не пробовал ее найти? Ту ведьму? Спросить у прадеда ее имя.
— Прадед не признается. Да и смысл искать ту ведьму, с которой был связан прадед, если снимется проклятье только то, что наложено на Серовых.
— А это не может быть одна и та же ведьма?
— Я как-то об этом не задумывался, — Глеб внимательно посмотрел на меня. — Если это так, то…
— У Серовых кто-то мог знать ее имя?
— Возможно… Дочь того главы еще жива. Вполне вероятно, что она что-то знает. Но захочет ли она говорить с нами?
— Захочет, — уверенно проговорила я, — если это поможет избавить от проклятья и их род.
Но для начала, что бы ни говорил Глеб, я бы хотела все же побеседовать с Ильей Аристарховичем, точнее, его призраком. И с Акулиной, да. С ней даже раньше. И лучше даже сегодня. Нет, прямо сейчас.
Глава 29
— Я схожу ненадолго к Акулине, — сказала я Глебу, только мы дошли до его дома. — Хочу поговорить кое о чем.
— Если ты о нас с Серовыми, то все уже переговорено с ней не единожды, — Глеб улыбнулся с легкой грустью.
— И все же я схожу, — упрямо продолжила я и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку. — Я быстро. К обеду вернусь. Мне же еще к финалу конкурса готовиться, красоту наводить. А я даже наряд до сих пор не выбрала.
— Ладно, не задерживайся, — Глеб на мгновение обнял меня, потом отпустил. — Я пока бабушке расскажу, что мы с Серовыми решили.
— Я быстро, — заверила я его снова и направилась к калитке соседнего дома.
Я впервые была у Акулины вот так, не за пределами забора, поэтому с интересом оглядывала двор изнутри. Кроме аккуратных, образцов-показательных грядок и кустов перед домом была раскинута лужайка, а прямо у крыльца, источая сладкий дурманящий аромат, цвели флоксы и лилии. Хозяйка увидела меня в окно и замахала рукой, приглашая зайти.
— Какими судьбами? — встретила она меня удивленной улыбкой.
— Да поговорить кое о чем заглянула, — я тоже улыбнулась. — Не против? Я быстро.
— Да хоть долго, — усмехнулась Акулина. — Мне все равно делать нечего. Игнат занят перед финалом, а я вот решила травы сушеные перебрать… Хоть чем себя занять. А ты чего не готовишься к празднику, финалистка?
— Успею, — усмехнулась я. — Пока есть дела поважней.
— Ну садись тогда, рассказывай, что за важные дела, — она кивнула в сторону стола. — Чай будешь? Или кофе? Может, квас? Я свой, домашний делаю.
— Лучше чай, — ответила я, присаживаясь на табуретку, накрытую мягкой цветастой подушечкой.
Кухня у Акулины была светлой, уютной, но старомодной: простая мебель, много вязаных салфеток, яркие полотенца и ситцевые шторки на окнах, но королевой всего интерьера была, конечно, печка, настоящая, деревенская. С нее-то и спрыгнула на пол черная, словно сажа, пушистая кошка. Подбежала ко мне и, мурча, стала тереться о ноги.
— Манька, не приставай, — весело прикрикнула на нее Акулина, доставая самовар. — Понравилась ты ей. Она редко к кому идет.