Любовь, или Пускай смеются дети (сборник)

Метлицкая Мария

— Закажи, пожалуйста, цыпленка и заткнись хоть на минуту, — ласково попросила Зяма. — Юля, как вы насчет цыпленка?

— Только пусть он прожарит его хорошенько, чтоб это был-таки цыпленок. Скажите ему! Постойте, я сама скажу. Молодой человек! Крутите моего цыпленка дольше, дольше!

— Оставь его в покое, — сказал Витя, — он же не понимает по-русски.

— А что такого непонятного я сказала! — возмутилась старуха.

Принесли цыплят. Да, Витя знал не только злачные места, где готовили свиные стейки. И эта комедия с якобы случайным выбором маленького скромного кафе… Он,

конечно, знал, что здесь подают отличных цыплят.

— Закажи мне пива, — попросила Зяма.

— Пива — к цыпленку?

— Тебе сказали — пиво, так пусть будет пиво! — встряла Юля.

— Смотри, как она быстро очухалась, — сказал Витя Зяме. — Я тебе говорю: она еще по мне будет свечи ставить. Мы еще заработаем на ней!

Юля оживленно улыбалась. Это кафе, Зяма, о которой она столько слышала и впервые сегодня увидела, прекрасно приготовленный цыпленок и даже смуглый молодой официант с серьгой в ухе привели ее в состояние тихого восторга. Она едва доставала подбородком до края стола и была удивительно похожа одновременно на Бетховена и на любопытного ребенка. Маленький любопытный Бетховен, дотянувшись до края стола, с жадностью осматривал все вокруг.

— Разрешите, я подложу вам свою сумку, — предложила Зяма, — так будет удобнее…

Усевшись на сумку, Юля проговорила с удовлетворением:

— А я весь день сегодня думаю: где я вас могла встретить? И только сейчас поняла, что — нигде.

— Юля, что я в тебе ценю — так это удивительную толковость.

— Но вы мне ужасно напомнили одного человека, которого я видела однажды… постойте… больше шестидесяти лет назад. И он был совсем наоборот — мужчиной… Не могу понять — почему вы его так напомнили…

А, он улыбался так же, как вы! Хотя его положение было такое, что не до улыбок. Его вели в тюрьму. А он улыбался.

— Берегись, — сказал Витя, — если она сейчас перехватит инициативу, она расскажет тебе про всех своих родственников до седьмого колена, ты цыпленка не почувствуешь.

— Почему — про всех! — возмутилась Юля. — Вы видите мою жизнь? Он же мне слово не дает сказать. Я хотела только рассказать про своего дядю, какой это был смелый человек — дядя Муня. Он всю жизнь работал буфетчиком на Казатинском вокзале. Вы знаете Казатин? Это узловая станция между Киевом и Винницей… Так я с детства все лето проводила у дяди в Казатине. У него был дом на пять комнат и большущий сад, а жили они вдвоем с тетей, и детей у них не было. Так они меня любили, как дочь. И я всегда помогала дяде в буфете, там — стаканы насухо вытереть, посуду со столов убрать. И даже уже взрослой девушкой я у них летом месяцами жила… И тогда было лето, поздно, вечер. И мы с дядей Муней собрались уже закрывать, вдруг он глянул в окно и говорит мне: «Погоди, Юленька…»

И входят эти двое. И сразу видно: один конвойный, солдат, а другого ведут. И этот другой — мужчина лет так тридцати, но как юноша — тонкий, ладный такой, подвижный. И улыбается… И так он улыбается, что этот его конвойный тоже вроде расслабляет свое сердце. И вот, я вижу, этот мужчина, которого ведут, по виду еврей, осторожно так подмигивает дяде Муне. И я понимаю, что они знакомы…

— Короче, эти два еврея сделали этого несчастного конвойного. И точка, — сказал Витя, наливая пиво в Зямин бокал. — А теперь дай и нам слово сказать.

— Погоди! — быстро сказала Зяма. — А зачем они в буфет зашли?

— Так выпить! — удивленно пояснила старуха. — Он уговорил конвойного зайти выпить.

— Что значит уговорил? Ведь его вели в тюрьму?

— Ну да. Так я же вам рассказываю — это такой человек был, что когда он рот открывал и улыбался и начинал говорить…

— Природное обаяние мошенников, — вставил Витя.

— Чтоб тебе быть таким мошенником, каким большим начальником был этот человек, — сказала Юля. — Это было время, когда Сталин сажал за «перегибы на местах».

— Ну так чем дело кончилось? — примирительно спросил Витя. — Дорасскажи уже, и хрен с ним.

— Ну так он и мой дядя Муня напоили вдрызг конвойного. А потом этот человек, арестованный, раздел конвойного, оделся в его форму, а взамен нацепил на того свои брюки и рубаху, хоть они были тому малы… И потом он ото так поднял конвойного, взвалил на себя и… Но перед этим он меня поцеловал.

— О! — воскликнул Витя. — Вот это мужик.

— Да… Притянул так, за шею, и поцеловал прямо в губы. А меня до этого никто не целовал. И я вот этот его поцелуй — в такой опасности, в такой опасности! — всю жизнь помнила.

— Ну, дальше. Что он с этим конвойным сделал? Сбросил на рельсы?

— Бог с тобой! — возмутилась Юля. — Что он — бандит? Он его просто довел до тюрьмы в Жмеринке и сдал вместо себя.

— Че-его? Как это, сдал? Ты с ума сошла?

— Так дядя Муня всю жизнь рассказывал. А он врать бы не стал.

Витя взглянул на Зяму. У нее было бледное вдохновенное лицо.

— Что случилось? — спросил он испуганно.

Она ответила тихо, с торжественной радостью:

— Это был мой дед!

35

В банкетном зале ресторана «Ковчег Завета» гуляла свадьба. Вернее, шли последние приготовления к гульбе. Гости уже бродили парами, уже тусовались группками, уже потаскивали с накрытых столов оливки и кружочки маринованной моркови, уже наливали себе у стойки спиртное, давая бармену подробные указания насчет коктейлей.

Хорошая дивчина выходила замуж за хорошего хлопца.

Никакой иной информации о счастливых новобрачных читателям не предлагается. Они, конечно, появятся еще на этой, а может быть, и следующей странице, но ввиду своей незначительности для общего течения всей этой непристойно фарсовой и пронзительно печальной жизни, имен не получат. Будьте счастливы, дорогие!

Кстати, их еще не было. Не встречали новобрачные гостей, гости сами весьма вольготно фланировали по залу, и вообще чувствовалось, что эти гости ощущают себя вольготно не только в этом помещении, но и за пределами его.

И если можно было бы записать на некую умозрительную пленку словесный, смешанный с расхожей музычкой, гул, а затем расшифровать его, то обнаружилось бы очень скоро, что беседовали все эти, безусловно русскоязычные, гости, на каком-то неизвестном иностранном языке.

— «Анцис»… «Супердяк» по одной до упора и «Анцис». Комплект недоукомплектован…