Любовь искупительная

Риверс Франсин

— Ты знаешь, Джон, с тех пор как Амэнда уехала, я перестала замечать в поступках окружающих хоть сколько–нибудь здравого смысла.

Они с нетерпением ждали возвращения Мириам, надеясь, что она доверится им, как обычно. Уже стемнело, и вот, наконец, она вернулась.

— Мы беспокоились, — сделала замечание дочери Элизабет. Они никак не ожидали, что ее не будет так долго.

— Где ты была? — потребовал отчета Джон.

— Я была у Михаила. Потом гуляла. Потом сидела. И потом я молилась. — Прижав руки к лицу, Мириам разрыдалась. Джон и Элизабет лишь удивленно переглянулись.

Да, их дочь была нежной и впечатлительной, но так она вела себя впервые.

— Что с тобой, дорогая? — спросила Элизабет, обнимая дочь. — Что–то случилось?

— О, мама. Я люблю его так сильно, и это так больно! Элизабет взглянула на мужа. — Но ведь он женат. Ты же знаешь.

Мириам подняла на мать красные от слез глаза. — Павла, мама! Не Михаила.

— Павла! — произнесла Элизабет с нескрываемым облегчением. — Но мы думали…

— Я всегда любила его, и я знаю, что он меня тоже любит. Он просто слишком упрям, чтобы признаться в этом даже самому себе. — Она посмотрела на отца. — Я не могу позволить ему уйти, папа! Если ты купишь у него землю, я тебе этого никогда не прощу!

— Если не я, то кто–нибудь другой купит. — Он пытался увидеть в происходящем хоть толику здравого смысла. — Если он тебя любит, то почему тогда продает свои земли и собирается уехать?

— Я думаю, по той же причине, по которой Амэнда оставила Михаила.

— Ты, кстати, так никогда нам и не сказала, что она тебе говорила, — напомнила дочери Элизабет.

Мириам покраснела. — Я не могу. — Она села в кресло и закрыла лицо руками. — Я просто не могу.

Элизабет присела с ней рядом и попыталась ее утешить.

— Как ты собираешься предотвратить отъезд Павла? — спросил ее отец. — Он уже принял решение, Мириам, и, похоже, это случится.

Мириам посмотрела на отца. — Я смогу заставить его передумать.

Вглядываясь в полное решимости лицо дочери, Джон нахмурился. — Что ты задумала?

Мириам закусила губу. — Кое–что из Библии. — Вытерев слезы, она выпрямилась в кресле.

— Из какой части? — строго спросил отец.

— Я знаю, что для этого потребуется, папа, но тебе придется доверять мне.

— Сколько ей лет, Хозяин?

Его губы язвительно скривились.

— Ревнуешь, Ангелочек?

Ей хотелось убить его. — Восемь? Девять? Она не может быть старше, иначе она бы не вызвала у тебя интереса. В его глазах затаилась угроза.

— Я бы посоветовал тебе прикусить твой маленький грязный язычок, моя дорогая. — Он подвинул ей стул. — Сядь. Нам нужно кое–что обсудить.

Ангелочек была одета в розовый атлас и кружева. Хотя одежда выгодно подчеркивала все изгибы ее стройного тела, она ненавидела ее. Ей было крайне неприятно, что Хозяин рассматривает ее с головы до ног. Он словно оценивал товар, решая, как лучше использовать его для получения максимальной прибыли.

— Розовый цвет тебе больше не идет, — произнес он, пугая ее тем, насколько похожи их мысли. — Я думаю,

лучше красный. Или голубой, с оттенком сапфира… Возможно, даже, изумрудно–зеленый. В этих цветах ты будешь смотреться, как богиня. — Прежде чем сесть, он прикоснулся к ее обнаженному плечу.

Она села напротив него за маленький столик, стараясь придать лицу равнодушное выражение. Он смотрел на нее, натянуто улыбаясь.

— Ты изменилась, Ангелочек. Да, ты всегда была такой упрямой и надменной. Это было частью твоего очарования. Но теперь ты ведешь себя так, словно тебе все безразлично. Это не разумно в твоем положении.

— Допусти, что мне на самом деле безразлично, что со мной будет.

— Ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что ты заблуждаешься? Я могу, ты же знаешь. Очень просто. — Он сложил вместе ладони, постукивая кончиками пальцев друг о друга. Она рассматривала его руки аристократа — без мозолей, белые и ухоженные. Красивые, холеные руки, способные творить невероятную жестокость.

Она вспомнила руки Михаила, большие и сильные, привыкшие к тяжелому труду. Его руки были жесткими и мозолистыми. Они казались такими грубыми, но на самом деле оказались такими нежными. Его прикосновения исцелили ее тело и открыли сердце.

Глаза Хозяина смотрели жестко и холодно. — Чему ты улыбаешься?

— Тому, что это по–настоящему не имеет значения, то, что ты со мной сделаешь.

— Твой Михаил убедил тебя в этом? Ты слишком долго была далеко от меня.

Все эти ужасные ночные кошмары, чувство вины, тайны ее прошлого, которые она всю жизнь волокла за собой… Михаил сказал однажды, что ей нужно выбросить все это, как старый ненужный хлам. Хозяин был этим старым, ненужным хламом.

— О нет, Хозяин. Я никогда не расставалась с тобой, ты был со мной везде, где бы я ни была. — Она увидела его самодовольную усмешку и добавила: — Какая напрасная трата драгоценного времени!

Его губы сжались в жесткую линию. — Я предлагаю тебе выбор, моя дорогая. Ты можешь присматривать за девочками или стать одной из них.

— Ты имеешь в виду занять место Салли? Что с ней случилось, Хозяин? Я не видела ее с тех пор, как ты переселил меня в другое место.

— Она все еще в Нью–Йорке, неплохо зарабатывает в борделе. Все еще достаточно привлекательна. Слишком пышные формы, впрочем, совершенно не в моем вкусе.

— Бедная Салли. Она любила тебя долгие годы. А ты, может, и не догадывался? Хотя, я думаю, ты знал. Тебе просто было наплевать. Она ведь всегда была слишком стара для тебя, верно, Хозяин? Да и слишком уж она похожа на настоящую женщину.

Хозяин резко поднялся. Схватив ее за волосы, он рывком вздернул ей голову, заставив смотреть прямо ему в глаза.

— Что случилось с тобой, моя дорогая? — спросил он мягким, обманчивым голосом. — Что мне такое сделать, чтобы вернуть ту маленькую девочку, того Ангелочка?

Ее кожа горела, и сердце беспокойно трепетало. Он может сломать ей шею в одно короткое мгновение, если пожелает. Ей вдруг захотелось, чтобы он так и сделал, положив конец происходящему. Но внезапно, когда он вгляделся в ее глаза, выражение его лица изменилось.