Любовь к драконам обязательна
Шрифт:
– Я скажу… - вымолвила она менторским голосом.
– На бал вместе с Тессой иду я.
– Мама, зачем тебе на бал? Тебе не нужны женихи, ты уже замужем! – взывали сестры в два голоса.
– Вот! Поэтому я ничего не говорила о приглашении, – назидательно вставила я. – Вы сейчас перессоритесь, потом помиритесь, а меня сделаете виноватой в семейной драме.
Они скидывались на камень-ножницы-бумага, вытаскивали из шляпы бумажки. Из той самой, в какой Франки неустанно высиживал драконье яйцо. Ради розыгрыша обоих жителей фетрового гнезда переселили ко мне на колени, но сестры все
Я надеялась хорошенько выспаться впервые за несколько дней, но в середине ночи вдруг открылась дверь, и в комнату, словно на молебне, вплыла процессия из трех наряженных в широкие ночные сорочки дам, разве что заунывных песнопений не хватало. Предводительница поднимала свечу над головой, густо усеянной папильотками.
– Мы решили! – провозгласила она. — На бал идет Эзра.
– Как скажете, - согласилась я. – Теперь мне можно поспать?
– Спокойно ночи, Цветочек, - величественно кивнула Летиция. Процессия исчезла в коридоре. В тишине сонного дома по половицам прогрохотали голые пятки Ароны. Она всегда топала особенно усердно, когда сильно расстраивалась.
На рассвете снова скрипнула дверь, заставившая меня испуганно подскочить на кровати. По-совиному хлопая глазами, я следила, как шествие из женщин-привидений вернулось. Свечи, правда, не было. Ночь за окном переродилась в сизые сумерки, и в комнате царил седой полусвет.
– Кто? – просипела я хриплым ото сна голосом.
– Арона, – кивнула Летиция, и Эзра обиженно всхлипнула.
– Она такая страшненькая, что без маскарадной маски, точно никогда не выйдет замуж.
Младшая сестра, похоже, настолько мечтала примерить бальное платье, что даже не возмутилась из-за нелестного замечания матери или же просто слишком уморилась от ночного бдения и была согласна на любую критику, лишь бы отпустили поспать.
– Ладно, - смиренно кивнула я.
Однако едва второй этаж погрузился в тишину, а меня окутала блаженная дрема, как дом содрогнулся от совершенно непотребного вопля, словно кого-то убивали, или же вор столкнулся с Летицией в кухне, а теперь не знал, как сбежать от верной гибели. Я подскочила на кровати в полной боевой готовности выпрыгнуть из окна. Из комнаты сестер несся истеричный визг, что-то грохотало, словно девушки решили разломать мебель. Сунув ноги в домашние туфли, я выскочила в коридор и едва не столкнулась с матушкой, спешившей на помощь двум вечным конкуренткам. Из дверей на нас испуганно хлопал глазами заспанный отец.
Мы ворвались в спальню и обнаружили, что в прозрачном предрассветном воздухе густо витали лебяжьи перья из разодранных подушек. Стулья были перевернуты, одежда, припорошенная пухом, разбросана по полу, а на кровати Эзра оседлала прижатую животом к перине Арону и огромными портняжными ножницами пыталась откромсать косу.
– Отставить, паршивки! – как истинная генеральша, рявкнула Летиция, и девчонки, видимо, вымуштрованные
Утром дом был погружен в траурную тишину, а в кухне царило уныние. Обе сестры, сидевшие за столом тише воды ниже травы, без аппетита ковырялись в тарелках. Глядя на них, сердце кровью обливалось.
– Цветочек, мы подумали, и я решила, что ты поедешь на бал одна, – тихо вымолвила Летиция, наливая мне в чашку крепко заваренный чай из кофейника. У мачехи был пунктик: она считала, что настоящий чай можно было заваривать только в фарфоровой посуде, а другого фарфора, кроме кофейника с длинным интеллигентным носиком, в доме просто не имелось.
– А мы поможем тебе платье выбрать, - добавила Арона траурным голосом и жалобно-жалобно всхлипнула.
Неожиданно мне вспомнились детские балы, походы в театр, посещения выставок, катания на лошадках и многое другое, куда я так и не попала. В лицее за хорошие отметки меня вечно награждали всевозможными бесплатными приглашениями на две персоны, и Арона с Эзрой устраивали бои без правил. Однажды они действительно выстригли друг другу клоки волос, и тот поход на выставку древностей до сих пор являлся одним из самых светлых детских воспоминаний в моей жизни. Больше мне понравилась только экскурсия в зачарованный лес, куда сестер не пустила мачеха.
– Так и решим, - улыбнулась я, чувствуя себя последней сволочью.
Завтрак прошел в гробовом молчании. Попрощавшись с приунывшей семьей, я уже дошла до двери, схватилась за ручку и замерла не в силах выйти за порог.
– Да что б вас всех разобрало несварением! – обругала я Амэтов, хотя злилась на собственную мягкотелость, и вернулась на кухню.
Под изумленным взглядом семьи я открыла ридикюль, вытащила забытый со вчерашнего дня кактус в газетке, а потом приглашение, загнутое с одного угла.
– Держите. Я все равно в ближайшие сто лет замуж не соберусь, – вымолвила я и добавила мысленно «с такими-то родственниками».
С визгом сестры схватились за руки и принялись вытанцовывать по кухне польку, попутно свернув с кухонного прилавка сковороду. Честное слово, они никогда не умели щадить мои чувства.
– Дорогая, а это что?
– певучим голосом полюбопытствовала Летиция, развернув газетку.
– Кактус, – коротко отозвалась я, как будто наличие испорченного колючего уродца в женском ридикюле было самой обыкновенной вещью и практиковалось всеми дамами повсеместно. Например, чтобы отбиваться в темных переулках от грабителей.
Когда я приехала в контору, то мадам Паприка с порога заявила, что дракон Элрой остался в Ватерхолле, и туда вылетела целая делегация судебных заступников. В общем, с самого утра окончательно испортила и без того паршивенькое настроение.
Как я выяснила, во время приворота злиться на мужика было проще, когда он все-таки маячил перед глазами. Стоило ему исчезнуть с горизонта, как образ невыносимого сноба в воображении покрывался налетом благородства (мужественности у него было в избытке), разве что не хватало нимба, как у Святого духа. Как по такому не сохнуть?