Любовь к драконам обязательна
Шрифт:
– Отходи, поджигательница!
На занавески выплеснулась шайка воды. Пламя потухло. От огрызков портеры шел зловонной дымок. На полу поблескивала лужа, и только свечи продолжали гореть ярко и невинно, топорща в потолок острые лепестки. Зато «Королевской ночью» больше не пахло…
– Знаете, дорогая госпожа Амэт, я, пожалуй, пойду, - оставила тетка объяснения с племянником на меня.
– Заодно предупрежу привратника, что не стоит вызывать пожарную команду.
– Идите, – согласно кивнула я.
Дверь в апартаменты закрылась.
Он открыл дверь собственными ключами, так что красиво встретить любимого я не успела, только соскочить со стула и выглянуть в холл. Элрой стоял на пороге, с подозрением оглядывал жилище и принюхивался к запаху кострища.
– Чем пахнет?
Пытаясь потянуть время, точно вышколенная жена, я забрала у него портфель и мысленно пожалела, что не додумалась прикупить розовых домашних туфель.
– Приходила твоя тетушка, - невпопад ответила я, начав удивлять новостями издалека.
– Вы пытались друг друга поджечь? – осторожно уточнил он.
– Мы просто традиционно поругались.
– Пока вы ругались, у тебя сгорел ужин? – попытался разобраться Элрой, почему в квартире воняло, как на пепелище.
– Занавеска, - подсказала я.
– Ты ее готовила?
– Нет, – покачала я головой, – просто спалила…
Спрятав руки в карманы брюк, с задумчивым Таннер изучил раскуроченную спальню. С карниза жалко свешивалась обугленная портьера, колыхался от сквозняка обгрызенный огнем кусок тюлевой занавеси. Серебристое покрывало превратилась в опаленную тряпку, а постель выглядела так, словно на ней сплясали польку.
– Я очень старалась создать романтичную обстановку, – изображая святую невинность, пожаловалась я, - но что-то пошло не так.
– Похоже, много что пошло не так, - заметил Элрой.
– У нас есть свечи, – не теряя присутствия духа, указала я на горевшие свечи. Хотела потушить, но никак руки не доходили вытащить из ридикюля медный колпачок и накрыть огоньки. – И флакон благовоний с феромонами.
– С феромонами? – усмехнулся Таннер.
– Ужин я разогревать побоялась, чтобы не сгорел… - промямлила я.
– Поэтому подожгла занавески?
– сыронизировал он и вздохнул: – Какое счастье, что ты не спалила кровать.
– Да, - согласилась я, - спать на диване ужасно неудобно, особенно в гостиной – там узкая кушетка, а в кабинете подушки разъезжаются.
– Я собственно не про сон, хотя заняться любовью на диване тоже отличная мысль, – усмехнулся Элрой, а в следующий момент попытался меня поцеловать.
– Подожди! – слабо и не очень-то искренне возмутилась я. – Ты должен оценить мою сорочку!
– Потом когда-нибудь. Если останется целой.
– Не смей ее рвать! –
– Ничего, оценю по лоскуткам…
Под утро я проснулась с мыслью, что совершенно забыла про Ральфа! В комнате царил отвратительный холод, ведь нам пришлось спать с открытыми окнами. Я нацепила на обнаженное озябшее тело рубашку Таннера и по ледяному полу на цыпочках пробралась к кладовке. Оказалось, что ящер сладко спал в корзине и даже не поднял головы, когда крышка была приоткрыта. Переложив пленника в драконье гнездышко, занимавшее почетное место в кресле гостиной, я вернулась в постель. Свернувшись клубочком, с наслаждением притиснулась к горячему мужскому боку.
ГЛАВА 9. НЕЗАМУТНЕННЫЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ ЦВЕТОК
Когда ветеринар торжественно вручил мне документ на новорожденного дракона, то в грамоте черным по белому было указано, что на самом деле Ральф младший родился Матильдой. Что хочешь делай, а он это она. Я по-настоящему опечалилась, ведь говорили, будто самки драконов пару раз в год из нежных барышень превращались в хитрых, нетерпимых бестий. В помутнении рассудка они часто убегали от хозяев, а после загулов обязательно появлялись приблудные яйца. Другими словами, выйдя из нежного возраста, хвостатая девица грозила повторить судьбу своей непутевой мамаши. Франки же плевать хотел, что хулиганистый сын на самом деле – капризная дочь, и принялся обучать глазастое, крылатое чадо премудростям кошачьей жизни.
Воскресным утром, когда я собралась лететь на переговоры в Ватерхолл, заметно подросшая за полторы недели Матильда прогарцевала в кухню, где спокойно и даже сонно вкушало завтрак наше семейство. В пасти нежная барышня тащила голубя со свернутой шеей, не уступавшего драконьему детенышу в размере. Следом, взирая на дочь с отеческой любовью и гордостью, покачивал мохнатым задом Франки.
Драконица выпустила из зубов добычу и издала пронзительный, неприятный звук, подсказывающий, что вкус крови начал будить в крылатой принцессе серийного маньяка. Всей семьей в гробовом молчании мы рассматривали охотницу, как водится у котов-птицеловов, принесшую истерзанную добычу «восторженным» хозяевам.
– Мне кажется, или это существо смотрит на меня как на стейк с кровью?
– сдержано уточнила Летиция.
– К ветеринару!
– медленно вымолвила я, не сводя глаз с маленького чудовища. – Пока она не стала охотиться на нас!
Дух свободы оказался в крошечной Матильде столь силен, что она наотрез отказалась садиться в переноску, похожую на ящик с решетчатой дверцей. Когда в назначенное время возле дома остановилась карета Элроя, пять взрослых Амэтов, ругаясь, на чем свет стоит, пытались выловить мелкую ящерицу, попутно отгоняя кота, отчего-то бросившегося защищать далеко не беззащитное создание. Словно дикая кошка драконица носилась по комнатам, пряталась под мебелью, забивалась в углы. Слава Святым угодникам, пока не умела летать!