Любовь к драконам обязательна
Шрифт:
Вообще, глядя на мое семейство, вовек не догадаешься, что именно я родилась с фамилией Амэт. Яркая и черноволосая, как цыганка, Эзра пошла в Летицию, низенькая полненькая Арона походила на моего отца, будто кровная дочь, и только я казалась родственницей швабре. В смысле, высокая, худая и с невыразительными формами. В детстве мачеха думала, что меня прокляли, потому что поесть любила я, а округлости копились у Ароны.
– Что? – пропыхтела я с набитым ртом.
– Он сказал, что вы сослуживцы, - начала Летиция.
– Сослуживцы?
– Аппетит мигом пропал, а сердце бухнуло
– Да, - согласилась мачеха, – представительный такой, в дорогом костюме. Сразу видно, что судебный заступник. И карточка красивая.
– Красивая карточка, несомненно, важна, - поддакнула я, чувствуя, что в горле неприятно пересохло.
– А можно ее посмотреть?
– Он тебе, что ли, не показывал? – сощурилась мачеха.
– Хочу сравнить, у кого лучше бумага.
Она полезла в шикарное декольте и вытащила несколько помятый белый прямоугольник. Я взяла визитку в руки и вдруг почувствовала, как задергалось нижнее веко на правом глазу.
– Худой он очень, - вздохнула Арона. – Красивый, но худой.
– У тебя все худые, кто весит меньше двухсот фунтов, – насмешливо прокомментировала Эзра.
– Держись от него подальше, - нравоучительно заключил отец, - потому что приличный мужчина так девицу через порог родительского дома переносить не будет!
– Как?
– На плече! Как мешок картошки!
– Мешок картошки?
– слабым голосом переспросила я и принялась с жадностью хлебать воду.
На глянцевой дорогой карточке стоял герб родной конторы и имя, каким пугали стажеров. Таннер ди Элрой. Другими словами, я была обречена.
***
Моя лучшая подруга Фэйр любила приговаривать: умирать, так с музыкой. Я решила, что буду выставлена со службы только торжественно. Надела черное платье и дерзкий красный шарфик, чтобы всем продемонстрировать, какой черной жемчужины они лишаются! День, как назло, выдался совершенно не траурный, по-апрельски солнечный и теплый. В такой даже грустить о том, что осталась безработной – моветон.
На службу я пришла загодя, до звонка, но в огромном особняке «Драконы Элроя» уже кипела жизнь, а в комнате, где размещался отдел продаж, полным холодом шли продажи. Конторские столы тянулись двумя рядами, по стенам расползались открытые шкафы с бесконечными папками. Вряд ли кроме меня, кто-то ещё был в курсе о том, что в каждой из них хранилось. Проклятая память!
Вообще, в служебной иерархии стажер находился на самой нижней ступени конторской эволюции, занимал стол у самой двери, то есть сидел на сквозняке, страдал насморком с октября по апрель и являлся тем, кто объявлял случайно заглянувшим: «Кабинет счетоводов напротив». Думаю, что без меня сослуживцы, вообще, делали вид, будто в «Драконы Элроя» счетоводов не имелось, и Таннер ди Элрой лично вел расходные книги.
Стараясь не привлекать к себе внимания, я быстренько уселась за рабочий стол и поняла, что в корзинке для корреспонденции не было ни одного письма, даже из тех, что остались с прошлой недели.
– Тереза, тебя вызывал Том, – остановилась возле моего стола светловолосая «госпожа лучшие продажи
– И ещё три раза заходили, спрашивали про счетоводов. В следующий раз оставляй на столе записку, а то приходилось отвечать.
– Угу… записку, - рассеянно повторила я, будто действительно приняла близко к сердцу наставления первостатейной стервы. Поднявшись, разгладила платье, поправила шарфик и, мысленно осенив себя божественным знамением, направилась в конец зала, где была раскрытая дверь в каморку начальника Тома Потса. Сослуживцы меня провожали жадными от любопытства взглядами.
Я замерла на пороге. Пришлось постучать два раза, прежде чем шеф обратил внимание на мое появление. Потс был лысеющим невысоким мужчиной в идеально отглаженном костюме и со значком «Драконы Элроя» на отвороте пиджака. К слову, конторским знаком он страшно гордился, и я видела, как однажды полировал носовым платком.
– Можно?
– Проходите, госпожа Амэт, – указал он на неудобный стул перед рабочим столом.
Ну, точно конец! Если бы разговор был приятный, как в прошлый раз, когда Том Потс уламывал меня на проклятущую командировку в Ватерхолл, то предложил бы посидеть в мягком кожаном кресле перед кофейным столиком, а сам разместился напротив. Но было указано на жесткий, скрипучий стул.
Чувствуя себя висельником на эшафоте, я присела на краешек и скромно сложила руки на коленках. Лак облупился уже на четырех пальцах, а за переживаниями я забыла безобразие стереть! Пришлось сложить пальцы в замок, спрятав непотребность.
– Опаздываете на службу?
– попенял Потс.
Мы одновременно посмотрели на висевший под потолком настенный хронометр. До начала рабочего дня ещё оставалось двадцать минут. Наставник пожевал губами, осознав, что сел в лужу (на самом деле, он в ней поселен навечно, но сказать об этом никому не хватает духу).
– Вчера днем в загородном клубе я доедал вкуснейший стейк с кровью…
На «стейк» мой живот отозвался голодной трелью, громко, отчетливо и жалобно, как будто я неделю не ела. Мы с Потсом сделали вид, будто конфуза не случилось, но какая, однако, жестокость говорить о еде человеку, не успевшему позавтракать! Почему нельзя отчитывать без гастрономических подробностей?
– Но оказался вызван в контору, чтобы объяснить, что случилось на совещании в Ватерхолле, и тут выяснил, что господин ди Элрой знает даже больше меня.
Неудивительно, сам в загородном клубе жевал отбивные с кровью, а серьезную встречу взвалил на хрупкие плечи стажера! Я молчала, как вражеский лазутчик на допросе, хотя, подозреваю, лучше бы с подобным усердием держала язык за зубами в Ватерхолле, и в полете… и вообще. Щеки, шея и даже уши горели, словно меня поджаривали в адском пламени.
– Так вот у меня вопрос…
– Господин Потс, честное слово, я не специально! – выпалила я, перебивая его на полуслове.
– Я их никак не провоцировала, сидела и молчала, как вы мне сказали, а они заявили, что разорвут договор. Я решила, что обязана им доказать, как хороша наша «Вкусная жизнь» и накормила Поппи. Кто же знал, что Поппи не подготовлена к такому количеству незамутненной радости… К слову, а Поппи жив. . жива?