Любовь к трем цукербринам
Шрифт:
WAR ON WAR
Как всегда, обосрались с локализацией. WAR ON WAR – просто антитеррористический выпуск новостей. Не стоило так спешить.
У этих выпусков была, впрочем, одна приятная черта. Их по дефолту зачитывал помощник фейстопа – то есть, в его случае, Little Sister. По какой-то не до конца ясной причине это каждый раз на несколько часов примиряло сестричку с Кешей.
Сестричка уже стояла у фонтана с рожком в руке. Увидев Кешу, она сделала вид, что не замечает его (на самом деле, конечно,
В звуке рожка было что-то щемяще-обидное. Если бы компания каких-нибудь злых психологов и гипнотизеров попыталась специально синтезировать звук, способный напомнить Кеше, что юность, беспечность и красота – это уже не он, получилось бы, наверное, похоже. Хотя, с другой стороны, было непонятно, чья же это тогда юность и красота, если сестричка целиком сделана из его мыслей, и никакой другой материальности у нее вообще нет… Ксю Баба могла бы, наверно, это объяснить. Только не факт, что он понял бы.
Сестричка опустила рожок и, выждав, когда все стоящие на площади приложения повернутся к ней, сказала:
– Чрезвычайное сообщение! Комиссия по общественной безопасности информирует граждан, что вероятность нового теракта Бату Караева в ближайшие пять суток возросла до двадцати пяти процентов! Фактор угрозы поднят с желтого до оранжевого! Если вы хотите что-то спросить о террористе Бату Караеве и опасности, которую он представляет для общества, я здесь, чтобы вам помочь…
Делая объявление, сестричка не смотрела на Кешу, а как бы говорила с приложениями, внимательно и тревожно оглядывая их лица – отчего Кеша на несколько секунд почувствовал себя одним из стоящих на площади. Это было страшновато, потому что сильно понижало личный статус. Но страх тут же прошел. Кеша подумал, что вполне можно будет уединиться с сестричкой в каком-нибудь тенистом прохладном месте и послушать про Караева. Хотя рассказ, конечно, будет скучным. Все эти цукербрин-сообщения – обычная пропаганда и промывание мозгов.
Он махнул сестричке рукой.
– Я хочу спросить, – сказал он. – Только не здесь. Пойдем в кинозал, детка. Там и расскажешь.
Площадь разорвало на цветные зигзаги, и Кеша с сестричкой оказались в личном Кешином кинозале – куда он приходил смотреть старые двумерные фильмы. Это была большая комната с мягкими кожаными диванами и креслами, скопированная с кинозала на яхте какого-то русского олигарха древности. Кресел было много, на тот случай, если Кеша захочет посмотреть кино вместе с друзьями, но Кеша за все время только пару раз вытаскивал сюда Мэрилин – по прямому линку из семейной спальни. И оба раза та уснула в середине фильма.
Сегодня сестричка казалась Кеше особенно милой. Она, несомненно, все чувствовала (конечно, на самом деле это он сам… и т. д., и т. п., но ведь позволительно про это ненадолго забыть?) и кокетничала: вела себя так, словно ее единственная задача – донести до клиента требуемую информацию.
Дело, разумеется, обстояло именно так. Кокетством было показывать это с такой настойчивостью.
Кеша сел на мягкий и низкий диван перед экраном. Место как раз для двоих… Сестричка шагнула к экрану и встала у его края, чтобы не заслонять Кеше изображение.
Свет померк, и в зале стало почти темно. Темнота и близость Little Sister волновали – но без Мэрилин сестричка оставалась физически недостижима. Приблизиться к ней можно было только на метр-два, дальнейшие шаги и взмахи рук как бы выпадали из зацепления с пространством и совершенно не сокращали дистанцию…
То, что сделал дальше Кеша, было, конечно, безумной неосторожностью. Но силуэт сестрички в полутьме так воспламенил его, что он даже не обдумал всей последовательности своих действий заранее.
Пауза.
Фейстоп.
Напудренная Мэрилин с горящим над головой рубиновым сердцем (кто бы сомневался).
Спальня. Ничего не объяснять, не уговаривать. Хватаем за руку и тащим.
– Милая, мы давно уже никуда не выходим вместе, на фейстопе могут пойти толки, хе-хе… Не спорь. Сейчас мы идем смотреть передачу про террор. Ко мне. Я, как муж, имею право…
Мэрилин не спорила.
Рывок назад в кинозал – в обход фейстопа. Маневр, достойный сексуально возбужденного Наполеона.
И последнее: кивнуть в просвет двери доброму маляру Мутабору. Он тоже может на минутку заглянуть – а почему нет. Может, мы в кинозале стены красим… Бывает же у людей ремонт.
Только когда севшая рядом с ним на диван Мэрилин (у нее сегодня был на редкость отсутствующий вид) стала сестричкой, а оригинал, стоявший возле экрана, растворился в темноте, Кеша понял, как он рискует.
Сестричка ведь озвучивала передачу.
Она сейчас будет говорить… Он никогда прежде не пробовал совращать ее в рабочее, так сказать, время. Неужели баг все равно сработает? Кто тогда будет говорить – сестричка или Мэрилин? Или этот вопрос просто теряет смысл?
Сестричка повернула лицо к Кеше и приветливо улыбнулась. Как и положено фейстоп-помощнику при выполнении служебных функций.
– Сейчас, – сказала она, – мы покажем вам Бату Караева.
Ее рот алел так близко, что Кеша почувствовал волну горячего воздуха – и слабый аромат земляники.
На экране появилась голова человека средних лет. У него был горбатый широкий нос, будто сломанный сразу в нескольких местах, разной формы карие глаза и седоватая бородка, закрывающая щеки.
– То, что вы видите, – сказала сестричка, – не реальная съемка, а реконструкция. Так мог бы сейчас выглядеть Бату Караев, самый страшный террорист современности, более известный человечеству как «Dreambomber».
Кеша положил руку сестричке на колено. Прямо под краем синего гофрированного платья.
Брови сестрички чуть поднялись – и все.
– Бату Караева называют «Dreambomber», – сказала она, – потому что он совершает свои теракты в коллективных снах. Желаете ли вы получить историческую справку о коллективных снах?
– Угу, – ответил Кеша.
– Краткую или полную?
– Конечно полную.
Ему не нужна была справка о коллективных снах – но хотелось, чтобы сестричка поболтала подольше. Двусмысленность ситуации просто очаровывала.