Любовь к трем цукербринам
Шрифт:
Кеша вздрогнул.
Услышанное напугало его до такой степени, что он прикусил себе язык – но не прекратил двигать бедрами, поняв, что система заметит сбой в его биодате, пришедшийся именно на эту фразу. Вот так мыслепреступников и ловят. Продолжать, непременно продолжать… Радуемся жизни… А пульс мог участиться просто от вовлеченности в праздник плоти… Сестричка мстительно ухмылялась во всю свою рожицу – но Кеша никак не проявил своего испуга.
Сестричка продолжила:
– Караев сделал свое открытие случайно, экспериментируя с LUCID-скриптами собственного сочинения. Из-за программной ошибки он оказался заперт в одном из снов своей разработки – и чуть не умер от боли и холода, потому
Кеша уже пришел в себя.
Он не представлял себе никого на месте Мэрилин. Поэтому он не был мыслепреступником в том смысле, о каком говорила сестричка. Во всяком случае, формально. Проблемы с законом могли быть разве что у клоуна Мутабора. Кеша был мыслепреступником в другом смысле – и проходил бы по другой статье. Слабое, конечно, утешение.
– Караеву не составило труда воплотить случайно открытый им принцип в программу вирусного типа, – продолжала сестричка, причем Кеша готов был поклясться, что на ее лице все еще гуляет глумливая ухмылка. – Он знал, как заразить серверы, поддерживающие коллективное сновидение. Первый же его теракт был чудовищен по своему цинизму. Караев атаковал людей, собравшихся на праздничный рождественский сон вокруг одной из локальных гипноелок. Он проявил при этом немало изобретательности, сразу ставшей визитной карточкой этого террориста. Да что там изобретательности – художественного таланта. Мы не можем восстановить пережитое его жертвами полностью – терровирусы Бату Караева написаны таким образом, что самоуничтожаются. Мало того, наблюдателю пришлось бы умереть, чтобы досмотреть скрипт до конца. Но мы можем показать вам слабый отблеск этого ужаса. Вы увидите теракт – вернее, начало исполнения терроскрипта, – глазами одного из выживших. Наблюдателю удалось проснуться, чтобы расшэрить с нами свой страшный опыт…
Сестричка поглядела Кеше за спину – как делают, когда хотят заставить собеседника обернуться. Кеша сперва не поддался на уловку – но за спиной заиграла музыка, послышались человеческие голоса, и на лице сестренки изобразился такой живой интерес, что он не вытерпел и покосился назад – как и в прошлый раз, не прекращая мыслепреступления полностью, а только перейдя с галопа на медленный семейный аллюр.
На экране возникла огромная площадь, окруженная силуэтами сказочных замков и дворцов – слишком далеких и грандиозных, чтобы быть настоящими. Казалось, это особым образом нарезанные и подкрашенные облака.
В слепящем свете разноцветных прожекторов катались на коньках, танцевали и просто гуляли люди, одетые самым невообразимым образом. Над ними летали большущие махровые бабочки и смешные целлюлитные ангелочки, трубили в рога крылатые эльфы, разбрасывали искры огненные стрекозы. И в центре этого великолепия возвышалась рождественская елка – небывало высокая, сине-зеленая, вся в радужных шарах, звездах и лентах, с бриллиантовым ледяным шпилем на верхушке.
Внезапно в толпе раздались крики. Вместе с неизвестным зрителем Кеша повернул голову на голоса – но ничего не увидел. Потом рядом что-то сверкнуло и грохнуло.
Кеша поднял глаза на елку.
Огромные светящиеся шары один за другим срывались с ее ветвей, летели в толпу и лопались огненными пузырями. Люди, в которых попадали дымные стрелы осколков, не исчезали, как бывает при пробуждении от группового сна, а падали на землю, обливаясь кровью. Кеша увидел оторванную голову. Затем руку.
Толпу затянуло клочьями сизого дыма. Начался какой-то совсем гротескный ужас: еловые ветки стали превращаться в длинные зеленые плети, хлещущие людей. Сперва они дотягивались только до стоящих у самой елки – но становились все длиннее и летали все быстрее. Их концы словно сделались стальными – ударяя, они рассекали человека надвое.
Потом рядом с Кешей взорвался очередной елочный шар, и его повалило взрывной волной. Сверху на него опрокинулось еще несколько тел, и наступила тьма.
– Повторяем, так все выглядело для того, кто выжил. Чем этот страшный опыт закончился для погибших, не знает сегодня никто.
Переживание было совершенно реальным – Кеша даже не заметил, в какой момент он сделался участником происходившей на экране драмы. Но тьма отпустила, и он вывалился из нее назад – прямо на сестричку. Контраст был завораживающим. Кеша вернулся к прерванному гипнороликом занятию не без некоторого усилия.
– Уже в первом преступлении дримбомбера, – как ни в чем не бывало продолжала сестричка, – видны все особенности его кровавого почерка. Прежде всего – это стремление превратить теракт в подобие мрачного перформанса, в шедевр акционизма. Как мы помним, о своих художнических амбициях Бату Караев заявил в самом начале своей кровавой карьеры. Именно эта особенность злоумышленника заставила многих предположить, что он является психически больным человеком. Так, разумеется, и оказалось. Однако неадекватность, как это нередко бывает, соседствовала у Караева с точнейшим преступным расчетом, который за время его карьеры ни разу не дал осечки…
Сестричка опять поглядела ему за спину. Кеша снова обернулся к экрану и увидел какой-то огромный холодильный зал, где были свалены полуголые человеческие тела. Их показывали всего секунду или две, но этого хватило, чтобы различить на трупах пластиковые памперсы и маски системы «LifeBEat».
Мертвые современники выглядели слишком жирными – и слишком дистрофичными одновременно. Без виртуального грима их белая дряблая кожа могла возбудить только изголодавшуюся пиявку. И еще Кеше показалось, что в открытых глазах нескольких ближайших к нему трупов застыл ужас. Если это, конечно, не был просто блеск льда, в который превратились белки…
– Все, кого вы видите, убиты Бату Караевым, – продолжала Little Sister. – Медицинской причиной их смерти был спазматический мозговой резонанс, или SBR. Этот судебно-медицинский термин появился в научном обиходе в результате деятельности террориста. Никому, кроме Караева, не известно, что именно пережили и испытали эти несчастные в своем последнем сне. Мы можем только строить предположения, основываясь на крохах имеющегося в нашем распоряжении материала. Например, в одной из своих дневниковых записей Караев похваляется, что нашел способ лично прийти к каждой из жертв в ее последний сон… А в другой он утверждал, что понятое им про мир дает ему индульгенцию на любые зверства…
Кеша почувствовал, что его любовный пыл почти угас. Он повернулся к сестренке и из последних сил возобновил погоню за счастьем. Он больше не вслушивался в ее слова и не оборачивался к экрану – до тех пор, пока не нагнал наконец это счастье. Оно, правда, опять ускользнуло в тот самый момент, когда его биологический аспект был наконец пойман, но Кеша не обижался. Он давно знал, что в мире и не бывает по-другому.
Через несколько минут он, как добропорядочный гражданин, уже лежал в семейной спальне рядом с похрапывающей Мэрилин, над головой которой горело ненасытное красное сердце.