Любовь к трем цукербринам
Шрифт:
Земля под ногами вдруг словно превратилась в палубу попавшего в шторм корабля – тяжело накренилась сначала вправо, потом влево. А затем над стоящими на поляне разверзлись небеса.
На самом деле вверху ничего не произошло. Просто всем показалось, что небо стало прозрачным – и откуда-то издалека, с неизмеримо высокой заоблачной горы, на поляну кто-то поглядел. Луч внимания был направлен на собравшихся только один миг – но за это время каждый успел вспомнить про себя и самое хорошее, и самое плохое.
А потом все заметили, что на поляне стало гораздо светлее. Оказалось, Лес впереди расступился. В широкой просеке появилась
– Задавай свой вопрос, Гуго, – сказала Сперо. – И побыстрее.
Гуго зажмурился и помотал своей большой головой, как бы пытаясь собрать раскатившиеся по черепу шарики. Это, похоже, удалось. Открыв глаза, он решительно прошествовал вперед и встал в таком месте, где между ним и появившейся в просвете Леса дорогой не было никого. Несколько секунд он влажно глядел вдаль – и Сперо заметила большую слезу, скатившуюся по его лиловой коже.
Потом он открыл пасть и трубно прокричал:
– Скажи, бессмертный Элохим,Зачем я с толстыми ногамиИ говорю только стихами?За что создал меня таким?Вопрос прозвучал настолько громко, что его невозможно было пропустить мимо ушей – и непостижимое Присутствие явно услышало.
Что-то произошло. Участок дороги впереди стал еще ближе, словно невидимая воздушная линза изменила свою кривизну. Затем стоящие на поляне услышали тихий звон.
Он возник далеко и постепенно приближался, будто кто-то подходил к поляне, потряхивая мешком с монетами. Скоро звон стал отчетливым и громким, и стоящие на поляне звери ощутили волну священного ужаса – стало ясно, что источник звука вот-вот покажется на глаза.
А потом он действительно появился.
По дороге шел пожилой седобородый толстяк в странном белом наряде, отдаленно напоминавшем тогу – но еще сильнее похожем на обычную простыню, в которую неизвестный завернулся без особых хитростей. На его голове было что-то вроде золотой царской короны, но ее лепестки дрожали от ветра, и сразу делалось ясно: если это и правда корона, то совсем облегченная, из фольги – чтобы носить на жаре. В руке толстяка был обруч с бубенцами, в который он ударял при каждом шаге.
Следом за ним шли две крохотные чумазые девочки в грязных белых платьях – они приплясывали и со сноровкой опытных гимнасток делали иногда то сальто, то колесо, то еще какой-нибудь замысловатый финт, проходясь по дороге ладонями и гимнастическими туфлями, тоже белыми и грязными. Сзади за ними катились два металлических обруча, и, когда девочки отставали от звенящего бубенцами толстяка, обручи тоже немного тормозили – а после разгонялись опять.
Толстяк так и не посмотрел в сторону Гуго – дойдя до кромки леса, он исчез за ней. Потом за кромкой скрылась первая девочка. А вторая, обернувшись к поляне, сделала что-то рукой, в ее пальцах блеснуло маленькое круглое зеркало, и стоящих на поляне вдруг ослепило ярчайшим лучом – и оглушило золотым солнечным звоном, от которого все мысли разлетелись в мелкие счастливые дребезги.
Когда стоящие на поляне пришли в
А потом из кустов раздался голос гипнопитона Бату:
– Я все сделал! Я их выпустил! Но они не хотят сюда идти, теперь им страшно, что их накажут… Ты можешь начинать молиться, Сперо…
Но по тишине над поляной он понял, что здесь что-то произошло – и умолк.
Потом тишину нарушил Серж.
– Что это было, Сперо?
Сперо пожала плечами.
– Наверно, ответ на вопрос Гуго. Гуго, ты понял, что тебе ответили?
– Я понял, но уже теряю нить, – отозвался Гуго. – Ты не могла бы снова объяснить?
Сперо кивнула.
– Мне трудно говорить с полной уверенностью, – сказала она, – поскольку это был ответ не на мой вопрос, а на твой. Но я думаю, общий смысл в том… Как бы это выразить… В том, что все в мире ходит по своим маршрутам и выполняет свою функцию. После того, как мир создан, Бог может появляться в нем только как один из его гостей. А все гости живут по одним и тем же законам, Гуго. И у всех есть проблемы. Видишь, Бог тоже толстый. И ему тоже жарко. Но твои проблемы скоро кончатся.
– Каким образом? – спросил Гуго.
– Тебя тяготит твое большое толстое тело, – сказала Сперо. – Оно тяжелое и кажется тебе некрасивым. Но когда ты окажешься на месте, назначенном тебе судьбой, оно перестанет тебе мешать. Ты будешь все время плавать. Над водой будут видны только твои глаза. А они у тебя очень красивые.
Сперо повернулась к Сержу и Агенде.
– Ваши проблемы исчезнут тоже, – сказала она. – Вам плохо, потому что кончается ваше детство. Но когда вы окажетесь на своих местах, вы снова станете счастливы. Особенно ты, Агенда. Одна твоя голова будет все время выть, зато две другие испытают такой экстаз, выводя на чистую воду уклонистов от борьбы, что простое одноголовое существо никогда даже представить себе не сможет, как тебе хорошо. А ты, Серж… Ты великий артист. Гений. Может быть, тебе это редко говорят, и у тебя кризис. Но скоро ты будешь слышать такое постоянно. А ничего другого тебе ведь и не нужно…
Серж потупился.
– А я? – спросил Бату. – Почему ты ничего не скажешь мне?
– У тебя много проблем, Бату, – сказала Сперо грустно. – Очень много. Поэтому ты даже не смог увидеть того, что так мастерски помог организовать.
– Проблемы? – спросил Бату. – Какие? Откуда они?
– Из прошлых жизней.
– Я не ангел и не вижу прошлых жизней, – сказал Бату. – Но я думаю, что вряд ли попал бы в Эдем, если бы совершил много дурного.
– Ты совершил много дурного, – ответила Сперо. – Но ты всем сердцем верил, что попадешь за это в рай. И ты в него попал. Только не в том качестве, в каком рассчитывал. Змеи нужны и здесь.
– Ты знаешь, кем мы были? – спросила средняя голова Агенды.
Сперо кивнула.
– Но это на самом деле были не вы, – сказала она. – Так неправильно говорить. Было другое, из чего вы появились.
– Кем была я? – спросила левая голова Агенды.
– Ты… То есть вы, вы трое… Вы служили колдунами-информансерами. Журналистами, как говорили в вашем мире. И стали одним целым, потому что некое событие – очень неприятное событие – сплавило ваше эхо воедино. Хотя вы и до этого были в известном смысле одним целым… Все трехголовые собаки на Качелях чем-то похожи на вас.