Любовь-морковь и третий лишний
Шрифт:
Парни ловко впихнули свою ношу внутрь фургона, и труповозка покатилась прочь. Молоденький участковый привалился к стене дома.
– Тебе плохо? – кинулась к нему Варвара. – На, водички глотни, всегда в сумке бутылочку ношу.
– Спасибо, бабушка, – прошептал юнец и начал жадно глотать жидкость.
– Что случилось? – стала расспрашивать его Варвара.
– Соседка у вас померла, из тридцать второй, – еле-еле выдавил милиционер, – одинокая! Ну и запах там стоит, она вся разложилась, черви ползают!
Варвара побелела, а мальчишка наклонился над газоном и начал издавать булькающие звуки…
– Во как, – горько вздохнула сейчас моя собеседница, – плохо жила, ужасно
Я вздрогнула, но ничего не сказала.
– Квартира некоторое время пустовала, – продолжала Варвара Михайловна, – опечатанная, ну а потом из нее коммуналку сделали. Большую квартиру двум семьям дали, уж и не знаю, почему организация, которой принадлежит жилплощадь, так ею распорядилась, просто безобразие. Теперь там живет молодая пара, вполне приличная, но провинциалы, не москвичи, а у них в соседях мужчина, он тоже вначале вполне достойным казался, но потом стало ясно: отвратительная личность, и тоже не имеет столичных корней. Впрочем, я должна отметить справедливости ради, что из наших жильцов не все родились в Москве, однако являются интеллигентными людьми. Вот, например, семья Липкиных! Анна Витальевна…
И Варвара Михайловна принялась с горящими глазами рассказывать совершенно ненужные мне сведения о незнакомых Липкиных.
– Простите, – перебила я ее, – телефона Насти у вас, конечно, нет.
– Какой Насти? – изумленно заморгала Варвара Михайловна, уже с головой окунувшаяся в семейную историю Липкиных.
– Женщины, которая служила у Альбины в няньках.
Варвара Михайловна почесала кончик носа.
– Как не быть! Имеется в старой книжке. Понимаете, я ведь исполняла обязанности председателя домкома, а в прежние времена в доме порядок царил.
Это сейчас людям головы посрывало, больше половины здания сдается. Кто в квартирках обитает! Сплошь провинция! И попробуй спроси: «Милые, принесите справочку о наемщиках, сообщите их паспортные данные», – могут и русским устным послать, потому что вместо порядка и аккуратности у нас теперь демократия и терроризм. А раньше очень строго было. Москва считалась режимным городом, всякая лимита сюда ограниченно попадала, столица государства должна была выглядеть достойно. Спору нет, электричество теперь жгут и днем и ночью, реклама горит! На Тверской просто Новый год безостановочный, а во дворах!!! Лучше не заглядывать. Так, знаете ли, малоинтеллигентные провинциалки выглядят: платье роскошное, а нижнее белье булавками заколото. На станции метро «Маяковская» бомжи сидят! Что, там милиции нет? Прогнать их некому? Есть, думаю, патрульные, но им на все наплевать! Либо они деньги с нищих имеют! А раньше милиция строгой была, суровой! К нам в правление раз в месяц участковый приходил и требовал: «Ну-ка, доложите немедленно, появились ли новые люди в квартирах? К кому из жильцов родственники прибыли? Или кто прислугу нанял?!» Поэтому, стоило Альбине Настю заиметь, как я все ее координаты переписала, правда, у девки московская прописка была постоянная. Я, честно сказать, удивилась, думала, нянька бог весть откуда, ну совсем маловоспитанная особа, лапотная.
– Можете отыскать ее телефончик? – в нетерпении воскликнула я.
– Без проблем, – кивнула Варвара Михайловна, открыла ящик стола, вытащила оттуда пухлый блокнот, полистала распадающиеся страницы и торжественно возвестила:
– У меня как в аптеке! Никифорова Анастасия. И адрес имеется, и номер.
– Хорошо бы она на прежнем месте обитала, – пробубнила я, записывая телефон.
Варвара Михайловна скривилась:
– Куда же Насте деться? Знаете, коренные москвичи в отличие от провинциальных нуворишей, оккупировавших наш город, люди бедные, как родились в коммуналках, так в них и живут до смерти, не по карману нам новые хоромы, это – с одной стороны, а с другой… Вот я, например, ни за что со своей жилплощади не тронусь, хоть ты мне дворец подари, потому что в этих комнатах память о любимых витает, о муже моем дорогом, о его родителях. На месте Настя, точно.
– Отчего вы столь в этом уверены? – вздохнула я.
Варвара Михайловна сунула блокнот в стол и сердито хлопнула ящиком.
– Когда Альбина скончалась, я совестью мучиться стала. Ведь нас некое подобие дружбы связывало, хоть Ожешко в душу к себе никого и не пускала, но со мной вела себя не столь холодно, как с остальными.
Да, последние годы она окончательно замкнулась в своем одиночестве и ни с кем общаться не желала, я на нее даже немного обиделась и решила: так – значит, так, никогда к людям я не навязывалась. Только мне бы понять: заболела Альбина, умом тронулась, да и неудивительно, сколько несчастий перенести, троих детей похоронить. Странно, как она вообще жива после всех испытаний осталась. В общем, виновата я перед ней, следовало хоть изредка ее навещать, убеждаться, что соседка жива. А то умерла в одиночестве и лежала долго непогребенной!
Ощущая свою вину перед Ожешко, Варвара Михайловна решила, что та должна иметь приличную могилу, с памятником, а не быть зарытой в общей яме вместе с десятком бомжей. Поэтому Варвара стала предпринимать активные действия. Она собрала с жителей дома сумму на гроб, на последнюю одежду, отпевание и поминки. Потом встал вопрос: кто придет на кладбище. Жильцы не пожадничали, когда Варвара ходила по квартирам и просила пожертвование, не отказал никто, но в крематорий народ ехать не хотел категорически.
– Какого хрена мне рабочий день терять из-за бабки, которую я и не видел практически? – грубо, но честно высказался Рюмин из сорок пятой квартиры.
И остальные были того же мнения, рубли отсчитывали, но время тратить не желали.
Варвара Михайловна поняла, что рискует оказаться единственной провожающей, и в полном отчаянии позвонила бывшей няньке.
Настя спокойно выслушала активную общественницу и отрезала:
– И не надейтесь.
– Почему? – удивилась Варвара Михайловна. – Вы столько лет провели вместе, или ты больна?
– Здоровее вас, – рявкнула Настя, – и помоложе между прочим! Просто не желаю об Альбине Фелицатовне вспоминать, умерла она, и до свиданья.
– Боже, как ты жестока! – вырвалось у Варвары. – Ведь Альбина сейчас у престола господнего.
– Будет вам богомолку из себя корчить, – весьма грубо оборвала Настя старуху, – она, скорей всего, у сатаны в помощницах сейчас, уголек в костры подсыпает, глядит, чтобы несчастные грешники мучились посильнее.
– Настя!!!
– Что?
– Как ты можешь даже произносить такое!
Бывшая нянька засмеялась:
– Да уж, умела Альбина Фелицатовна нужное впечатление произвести, этакой мышкой-норушкой выглядела. Только я-то про нее все знала и помогала ей, не за бесплатно, конечно. И ведь понимала, обманет она меня, как всех, не выполнит обещание, не получу я ее квартиру.., эх, да ладно! Повезло ей со мной, молчу до сих пор, хотя теперь и развязать язык можно, найти их всех… Но не стану!
– Кого найти? – ошарашенно спросила Варвара Михайловна.
– Хотя все равно ничего они не получат, – дудела свое Настя, – но.., я не хочу, не буду, да и не доказать ничего. Черт им с Евгением судья. Я ничего знать не желаю. Небось муж с женой после смерти встретились и на пару дьяволу прислуживают. Она, наверное, за старое принялась.