Любовь моя
Шрифт:
— Недооцененный опыт! — влет отреагировала Инна.
— Я о персонажах Улицкой, — дернула плечом Жанна. — Может, ее героини очень умные или везучие, и смогли справиться с обстоятельствами жизни, но по большей части, девочки, рано начинающие половую жизнь, становятся проститутками, а другие, окончательно не потерявшие себя, но сделавшие один-два аборта, оказываются бесплодными и к счастливым я их уже не могу причислить. Сколько таких неустроенных женщин вокруг меня! Этого мне желать моим малышкам?! Не понимаю я автора. К чему призывает? Она же женщина! И ты принимаешь ее сторону?
— …У Толстого тоже была масса заблуждений, но его произведения гениальны, — продолжила Инна подстрекать подруг
— Он в своей жизни заблуждался, но не в книгах. Нашла с кем сравнить! — возмутилась Аня. — В романе Улицкой ее героиня, может, даже сама не зная того, придерживается растлевающей, но давно развенчанной теории «стакана воды». Намертво пришвартовывается то к одному, то к другому другу детства, не против и с обоими одновременно! Притом открыто, бесстыдно излагает свои намерения партнерам. Просто так, без сердца, из любопытства. И всё у нее свободно, естественно… проще, чем у кошек. Она опускается на самое дно.
Человека надо выше поднимать и говорить ему: «Лети!» А Улицкая… Это не укладывается в моей голове. По мне такое поведение ее героини непереносимо унизительно, — продолжила возмущаться Жанна.
— Наверное, из жизни берет, — сказала Аня.
— Это, конечно, многое объясняет, — презрительно заметила Жанна. — Но нет среди моих знакомых таких распутных. Странное у нее окружение.
— Вот и ты узнала что-то для себя новое, — усмехнулась Инна.
— Для обывателя произведение часто интересно не только само по себе, но и как выражение личности его создавшей. Мне категорически не нравится, когда тон задают те, которые сами не имеют высоких нравственных принципов или не стойки в них. Как-то услышала по телеку утверждение писательницы о том, что, мол, французы молодцы, не воевали с немцами, сохранили культуру, памятники, а мы столько всего потеряли! Она забыла, что все это они сберегли, потому что советский народ спас Западную Европу от порабощения? Телами наших отцов и дедов выстлана дорога к их благоденствию. После подобного заявления я не могу к ней хорошо относиться, что бы там она ни написала грандиозного. Тем более, что от ее героинь я тоже не в восторге. Ей надо напомнить, что немцы за один только вечер в костре сожгли шестьсот полотен шедевров из Лувра. Потому, что французы не защищались. «Культурная немецкая нация» взрывала дворцы, разворовывала творческое наследие побежденных народов…
— Жанна, остановись. Всё это Улицкая знает не хуже тебя. Успокойся, — попросила Лена, нервно растирая виски. — Может, случайно оговорилась.
— Она заявила, что наша страна на сто пятьдесят лет отстает от Запада. Я на сто пятьдесят лет отстала от румына или албанца? Я под них должна верстать свою жизнь, по ним себя мерить? — вспылила Аня. — Ездили две мои подруги в их глубинку. Надеялись там осесть. Так в ужасе сбежали от их убогого быта… Кого нам еще догонять?
Мы другие. И я хочу быть сама собой. Пусть они со своим самомнением все «идут лесом»! Европа тоже когда-то отставала от ряда восточных стран. Прогресс не тотален и не линеен. В Америке сегрегацию негров уничтожили через сто лет после отмены у нас крепостного права. Цивилизации развиваются неравномерно. В какой системе координат Улицкая рассматривала этот вопрос? Чем она хотела нас уязвить? Мы в ее понимании захолустная провинция? А еще утверждает, что любит русский народ. В чем-то мы опережаем Запад, в чем-то они нас. Мы живем в поясе отрицательных температур и неплодородных земель, но вы посмотрите, что мы создали и гордитесь! В Западной Европе люди экономят на таких вещах, на которых мы экономить не привыкли с нашими широкими натурами. Пора освободиться от стереотипов. Высказывайте свое мнение, но не оскорбляйте, не унижайте мою страну! Запад гордится своими ценностями — свобода, демократия! — но утверждает, что ценности заканчиваются там, где начинаются их интересы. Улицкая посещала большие города, но была ли она в настоящей провинции стран Западной Европы?
—
— Провинция — не ругательное слово. В наших деревнях живут самые чистые, честные люди, — заметила Жанна.
— Жанночка, ты слишком категорична. Успокойся. Не загоняй себя. Ну и порох! Ты не обманываешься? Улицкая может и не во всем продолжатель классический традиций, но она много чего хорошего делает. Она утверждает, что за счастье надо бороться. И это правильно. Все в чем-то могут ошибаться или просто в сердцах бросить необдуманную фразу, хотя публичному человеку это непозволительно, — неожиданно встала на защиту писательницы Инна и тут же принялась привычно поддразнивать Аню:
— Прожить, не вкусив прекрасного запретного плода? Не познать полноты жизни? Потратить себя на одного мужа, ничего не стоящего как мужчина?
«Распустила язык длиннее некуда. Чтобы за меня говорили, начни я вести себя вот так же, как героини Улицкой? Развратная, распущенная?» — мысленно поспорила с Инной Аня. Но вслух только сердито пробормотала:
— Ой, не знаю, не знаю…
— Не шебарши. Я же шучу, — великодушно успокоила Инна совсем растерявшуюся Аню, а про себя подумала: «Даже педантичную Аньку до печенок проняла эта Улицкая. Талантливая, черт возьми! Ей Богу. Может, даже с крупицей гениальности. Ее бы данные да в «мирных» целях…»
— Аня, ты «Казус Кукоцкого» прочти. Сильная вещь, — посоветовала Инна.
— Я там что-нибудь новое, ранее неизвестное, неожиданное почерпну из сталинской эпохи? У меня будут яркие открытия? То, что Черчилль — хитрый политик — комплимент Сталину сделал, мол, принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой, я уже слышала.
— Нет. В этом произведении умный психологизм цепляет.
— Занимательно, — пробурчала Аня и недоверчиво пожала плечами, не проявив бурного желания к продолжению разговора.
— Вот держу я иногда в руках книги некоторых названых тут авторов и думаю: «Может, и хорошо, что дети сейчас мало читают современных писателей, на классике застревают. А то добрались бы… и чему научились? Ужас! По крайней мере, не наберутся от них всякого, того, что может сломать им жизнь. Дети часто заражаются далеко не самым лучшим, — со вздохом заметила Жанна.
*
— Зачем нужны современные писатели? — спросила Аня.
— А то ты сама не знаешь, — фыркнула Инна.
Конечно, Аня знала ответ, но ей хотелось углубить и расширить свое понимание, чтобы ее подопечные получили из ее уст краткое и достойное обоснование.
— Проснулась-встрепенулась! Опять детские вопросы задаешь? — удивилась Инна. — Шекспир всё нам разъяснил о жизни людей еще четыреста лет назад. И Пушкин ответил на все вопросы своего времени, да еще в будущее заглянул. Но жизнь не стоит на месте. Меняются эпохи, в которых достается жить. Их надо изучать, давать оценки, преподносить долговременные прогнозы, чтобы люди могли адаптироваться в новых условиях.
— Пока писатели раздобудут деньги и выпустят в свет свои шедевры, уже новые веяния успеют нагрянуть и закрутить молодежь, — покачала головой Аня. — Какова наша национальная модель будущего? Есть ли сегодня некий главный вопрос, который ставит перед собой современная литература? — Аня направила свои вопросы непосредственно Лене.
— Литература и культура в целом должны обслуживать не идеи, а идеалы — включилась в разговор Инна. — Культура — это комплекс возможностей, где человек может проявить свою талантливость и активность. Но сейчас сокращается пространство, где он может действовать самостоятельно.