Любовь не терпит отлагательств
Шрифт:
Любовь не терпит отлагательств
Автор: Светлана Никитина
2015 год
Глава 1.
– Объясняю в последний раз! У меня через пять недель сессия!
– Ира, ты не перестаешь расширять границы своей безответственности! Тетя Маша не простит, Любаша обидится! – с укоризной высказался мой брат.
–
В прошлом году я поступила на первый курс филфака. Пришлось, как это бывает у выпускников общеобразовательных заведений, собирать свои вещички в чемодан и бежать на электричку. Так, за несколько дней до начала учебы я перебралась из родного городка Новочеркасска в Ростов и поселилась в университетском общежитии. В маленькой комнатке помещались лишь две кровати, письменный стол, допотопный шкаф и два деревянных жестких стула, - вся мебель едва ли не довоенного производства. Соседкой по комнате оказалась веселая и легкая на подъем Марина Рудько – восхитительно экстравагантная девчонка с рыжими крупными кудряшками и голубыми глазами. Как-то сразу стало понятно, что мы с ней уживемся.
Первого сентября мы сидели в аудитории, в окружении таких же, как и мы, семнадцатилетних, веселых, но в глубине души взволнованных одногруппников. Преподаватель психологии опаздывал уже на десять минут. Все сидели, вертясь и переговариваясь между собой, но дальше риторического вопроса «Ну и кто пойдет за преподом?» дело не шло. Я не выдержала первой и молча пошла на кафедру. В спину мне донесся нестройный хор мальчишеских голосов: «А вот и староста!». Вот так меня и угораздило взвалить на свои плечи ответственность за группу, посещаемость, информирование однокурсников и прочее, и прочее.
Вместо того, чтобы сидеть спокойно на перемене между парами и чесать языком, я крутилась по всему корпусу, узнавая расписание, какой пары не будет, кому и что нужно досдать, кому и что нужно отксерить на втором этаже в кабинете информатики. Не скажу, чтобы меня это слишком напрягало, но ведь и беспросветной заучкой я никогда не была. Да и Маринка мне всегда составляла компанию, когда я подкарауливала у кафедры методиста или лаборанта.
Первую зимнюю сессию я сдала с честью, все своими силами, благодаря своей усидчивости, упорству и бессонным ночам над учебниками и конспектами. Отгуляв короткие каникулы в Новочеркасске и справив двадцать третьего января свое восемнадцатилетие, я вернулась к учебе. Сейчас уже конец апреля, практические и курсовые работы уже почти готовы к сдаче – ведь учусь я и впрямь неплохо! – но в июне меня поджидает кошмар любого среднестатистического студента. То есть, целых десять кошмаров: пять зачетов и пять экзаменов. Поэтому-то у меня и идет голова кругом, ведь каждый день после пар я усаживаюсь за книги. Обычно занимаюсь в нашей комнате за письменным столом, но иногда и в библиотеке – засиживаюсь в читальном зале до часу ночи. Но это уже не из любви к книгам. Есть у нас с Маришкой такая договоренность: если одной из нас понадобится комната, ну то есть, чтобы привести к себе парня, - вторая где-нибудь гуляет. Потому-то я и коротаю вечера в библиотеке, где от долгого сидения за столом ломит спину, а не на своей односпалке, где, не смотря на продавленную сетку, все равно несоизмеримо удобнее. А в библиотеке мне приходится отсиживаться раза эдак три в неделю. Иногда я ворчу, что с ее стороны это невиданная наглость, но по-доброму. Какая мне, в конце концов, разница, где читать? А вот с парнем уединиться в библиотеке не дадут: здесь блюдет порядок строгая, но справедливая Ираида Степановна, статная женщина интеллигентного возраста, в элегантных очках, с аккуратной прической и в неизменно строгих старомодных костюмах, - все, как и положено даме этой профессии.
Откровенно говоря, я еще ни разу не воспользовалась своим правом на уединение в нашей общажной комнате. С парнями у меня как-то не клеится. Нет, дело не во внешности: я эффектная блондинка с яркими чертами лица; и фигурой своей я крайне довольна, талия у меня тонкая, а объем у меня имеется только там, где ему полагается быть. Дело, скорее, в том, что я не слишком уверенно общаюсь с парнями, да меня не очень-то и привлекают эти малолетние юноши. Я с ними, можно сказать, дружу и вполне нормально общаюсь,
Маринка только посмеивается надо мной, дразня старой девой, но я не обижаюсь, понимая, что быть девственницей в восемнадцать не зазорно. Не модно, но и не стыдно, - я так считаю.
А в данный момент я сижу на широком подоконнике в коридоре и разговариваю по телефону со своим старшим братом Вовкой. Образование он уже давно получил и работает в компьютерном сервисном центре в Новочеркасске. Он-то и зазывает меня приехать на следующей неделе на выходные, побывать на свадьбе нашей двоюродной сестры Любы. Мы дружим, любим друг друга; и конечно же я с удовольствием навестила бы их в такой день, в такой праздник. Но методист Наталья Павловна по-страшному нагрузила меня кое-какими поручениями, что я как раз и пытаюсь «разжевать» брату.
– Я просто хочу, чтобы ты предупредил Любаню, что нет никакой уверенности в том, что мне удастся вырваться вовремя. Я хочу, но, чтобы ее не обнадеживать зря, так говорю. Если удастся разгрести эту работу к следующим выходным, обязательно приеду. Ну, может припозднюсь на регистрацию… Что непонятного?
– Так бы сразу и сказала, - протянул Вовка.
– Я тебе так и говорила всю прошлую неделю! Ну и зануда! Ладно, Вовчик, я с пары отпросилась выйти, мне уже возвращаться пора!
И я, завершив разговор, пошла в аудиторию.
В пять вечера я побрела в библиотеку, которая стояла отдельным храмом в студгородке. В пятничный вечер здесь было малолюдно: большинство студентов разъехались по домам, а те, кто не торопился увидеться с родными, разбежались по клубам, скверам и пиццериям.
Маришка тоже поскакала в общагу собираться на танцульки, справедливо полагая, что тратить вечер пятницы на сидение над учебниками – ничем не оправданное расточительство своей молодости. Я с ней не была согласна в этом вопросе, быть может, от того, что, в отличие от подружки, у меня нет парня; а может, я просто отличаюсь от своих однокурсников сознательностью и обостренным чувством ответственности. Последний вариант тешил мое самолюбие гораздо больше.
Вместе с этой мыслью пришло воспоминание об обвинении меня в безответственности моим братом. Вовка старше меня на пять лет, но в свои двадцать три он и впрямь вызывает большое уважение. Он заменил мне родителей, и в частности мать, которая четыре года назад познакомилась в интернете с каким-то иностранцем и переехала к нему жить в Амстердам. О детях она благополучно забыла, полностью завертевшись в водовороте новой страсти. Не знаю, как сложились их отношения – весточки о себе она не подала ни разу, даже открыток не присылала на праздники.
Отца своего я и вовсе никогда не видела. Почему? Очень просто: с Вовчиком папы у нас разные. Родители развелись, когда ему было четыре. Мать пустилась во все тяжкие, закрутила роман с одним мужиком, привела его в дом и велела Вовке называть его папой. Однако скоро она забеременела, и отчим, ничего не говоря и не объясняя, собрал свои пожитки, уместившиеся в одной дорожной сумке, и был таков. Аборт делать оказалось уже поздно. Так и появилась на свет я. Не отличавшаяся особым материнским инстинктом мама мало мною занималась, устремив все свои силы и таланты на устройство собственной личной жизни, и «отчимы» сменялись в нашей двушке с завидной регулярностью. Наверное, только благодаря этому мы с Вовкой и сплотились. Когда же сбежала в Нидерланды мама, на нем повисла задача обеспечивать себя – тогда второкурсника на факультете информационных технологий и программирования – и меня – четырнадцатилетнюю сестру-школьницу. День его был забит под завязку: с девяти до пяти – пары, вечером зарабатывал на автомойке в ночную смену, улучая краткие моменты, чтобы выполнять домашние задания. Учился он тогда тоже в Ростове. Я же жила одна в нашей квартире под присмотром тети Маши, моего крестного – дяди Жени и соседки по лестничной клетке Зинаиды Марковны – строгой сухопарой женщины, работницы районного исполкома. Так что, одной мне было в квартире не страшно. В случае чего – всегда могла позвонить родственникам или побежать к ответственной и активной соседке. А вот чтобы не быть обузой для старшего брата, которого я очень любила, жалела и, в какой-то мере, боготворила, я старалась есть как можно меньше, экономила продукты и деньги, которые он мне присылал, никогда не требовала новых нарядов, до последнего донашивала старые свитера и ботинки и никогда не устраивала истерик из-за того, что мы не могли позволить себе покупку новой школьной сумки или красивых дорогих тетрадей.