Любовь незнакомца
Шрифт:
— Да, только из прелестной маленькой девочки она превратилась в молодую женщину… — На его уродливом лице появилась ухмылка. — Я ведь, как ты понимаешь, воспользовался своим правом первой ночи, — сообщил он. — И знаешь, жена Филипа оказалась очень соблазнительной и привлекательной… Мне понравилась!
Кинкейда передернуло от отвращения. Он не сомневался, что граф не упустит ни малейшей возможности попользоваться тем, что ему не принадлежит! Наверняка уродливый мерзавец досаждал своими приставаниями молодым женам отца,
Кинкейд долго глядел себе под ноги. Отец… Невозможно представить, что он умер. Убит…
Наконец он оторвал взгляд от полированного пола.
— Когда это случилось?
— В январе.
В январе… Вот, значит, как… А он-то эти несколько месяцев думал, что отец жив, и вспоминал о нем лишь с презрением и ненавистью!
— Но почему, почему она сделала это?
Граф Ратледж оперся рукой о край стола.
— Я думаю, она сошла с ума, Джеймс. Перед этим она родила мертвого, уродливого ребенка, очевидно, ее разум помутился, и она, в ярости набросившись на Филипа, ножом зарезала его. — Граф тяжело вздохнул. — Джеймс, если бы ты видел… На полу спальни в луже крови лежал убитый Филип…
Кинкейду показалось, что в комнате нечем дышать, и что если он сейчас же не покинет ее, то потеряет сознание. Ни в коем случае нельзя показывать свою слабость графу.
Он сделал несколько торопливых шагов к двери.
— Спасибо, что вы потратили время, сэр, чтобы отыскать меня и сообщить горестное известие.
— Джеймс! Подожди! Нам надо решить еще кое-какие проблемы! — воскликнул он.
Кинкейд остановился на пороге.
— Какие проблемы?
— Ты должен подписать бумаги, племянник!
Кинкейд вздохнул.
— Бумаги?
— Ну, конечно же! Ты теперь наследник состояния отца!
Кинкейд растерянно взглянул на своего родственника.
— Джеймс, ты — единственный наследник, — продолжал граф. — Отец оставил тебе состояние, много денег и своей титул! Ты теперь очень богат, у тебя есть титул, и очень скоро твоя жизнь круто изменится!
— Но я… я всегда был уверен, что отец, выгнав меня из дому, лишил и наследства! Он и сам кричал мне, что оставит нищим!
Граф Ратледж снисходительно улыбнулся и вдруг положил руку на плечо Кинкейда.
— Он просто тогда очень сердился на тебя, — объяснил он. — Разве Филип оставил бы тебя без наследства, подумай сам! Он же твой отец!
Кинкейду было неприятно чувствовать руку графа на своем плече, но он не мог позволить, дернув плечом, сбросить ее.
— Итак, отец оставил мне наследство и передал титул… — повторил он.
— Да, теперь ты — виконт Суррей! — и граф наконец убрал руку с плеча племянника.
Кинкейд сделал шаг к двери.
— Джеймс, подожди! Мы не все еще обсудили!
У Кинкейда закружилась
— Джеймс!
Он рывком открыл дверь и пробормотал себе под нос:
— Пошел ты к черту, старый дьявол!
Тихий вкрадчивый голос Хиггинса остановил его:
— Вы забыли свою шляпу, сэр!
Кинкейд схватил ее и бросился прочь от этого дома, где затхлый воздух и зловещая атмосфера сводили его с ума.
Экипаж, в котором его привез Хиггинс, все еще стоял у ворот. Очевидно, граф приказал своему секретарю отвезти племянника обратно. Кинкейд проскочил мимо и, выйдя на дорогу, зашагал к ближайшей таверне. Единственное, чего он сейчас желал, — напиться и на какое-то время забыть обо всем на свете.
Персиваль откинулся на подушки и закрыл глаза. Рядом с ним в соблазнительной позе лежала обнаженная Мэри Мамфорд и вытирала своим кружевным платком влажные губы.
— Ты сегодня опять опоздала, — поморщился граф. — Ты же знаешь, я не люблю, когда ты задерживаешься!
Он нехотя поднялся с постели, подошел к низенькому столику и налил в бокал бургундского вина. Сделав несколько глотков, он поставил бокал на стол.
— Так в чем дело, Мэри?
Юная особа томно потянулась и приподнялась на локте.
— Мне уже надоело повторять тебе, что я прихожу тогда, когда могу, Персиваль! — Она была раздражена. — А кроме того, я тебе ничего не обещала!
Граф Ратледж подошел к постели, взял Мэри за плечо и тихо произнес:
— Ты должна приходить ко мне в дом… в мою постель, когда я хочу этого, а не когда ты можешь!
Глаза Мэри Мамфорд потемнели от гнева.
— Не смей меня учить, как поступать! — крикнула она. — Не забывай, ты мне не муж и не хозяин, Персиваль! Скажи спасибо, что я так часто навещаю тебя!
Персиваль тяжело вздохнул, снова подошел к столику. Сегодня он находился в самом мрачном расположении духа, и дело не в строптивой и дерзкой Мэри Мамфорд. Во всем виновата встреча с племянником.
Персиваль задумался. Как все-таки красив и привлекателен Джеймс! Высокий, стройный, мускулистый, прекрасно сложен, умен… Перед глазами графа Ратледжа возник образ племянника; он искренне восхищался им, забыв, как сильно ненавидел его и завидовал ему.
Граф рассеянно взглянул на Мэри.
— Сегодня у меня плохое настроение, и я не желаю слушать твои дерзости!
Мэри надула губы и передразнила графа:
— Ах, у нас плохое настроение! — Она соскочила с постели и начала торопливо собирать свою одежду, разбросанную по полу.
— Немедленно в постель! — приказал Персиваль. — Ложись, мы еще не закончили! И прекрати мне перечить!
Мэри Мамфорд резко обернулась.
— Не смей на меня так кричать! Я тебя не боюсь! По-моему, ты нуждаешься во мне, а не я в тебе!