Любовь, обман и бриллианты
Шрифт:
— Шурик, перестань, — шлепнула меня Ольга по руке. — Они случайно узнали о драгоценностях.
— Да? — уставился я на нее. — Уж не от тебя ли? Тебя, наверное, пытали перед этим. Впрочем, мне, в общем-то, все равно. Хотя, если честно, человеку, с которым ты собралась быть вместе, не очень приятно все узнавать последним.
— Это я ему все рассказала, — неожиданно подала голос Светлана, продолжавшая разглядывать узор столешницы моего кухонного стола. — Так получилось. Я не хотела этого делать, но так получилось.
— Вот оно! — откликнулся я на ее слова. — И вроде
— Перестань, Шурик. Поехали, — снова дотронулась до меня Ольга уже не только над столом, но и под столом.
Я посмотрел на нее, посмотрел на Светлану и пожал плечами. Мы поехали на дачу.
На даче кое-кто первым делом вспомнил, что еще не кушал, и мы сели уничтожать привезенные накануне припасы. А потом этот кое-кто заявил, что ему необходимо поспать перед дорогой, чтобы не уснуть за рулем. Мне же было предложено заняться починкой двери, выбитой вчера негодяями. Что ж, ремонтировать двери мне было не впервой.
Ликвидировав последствия разрушений и немного послонявшись по даче, я решил, что пора уже и будить кое-кого.
Когда я вошел в комнату, моим глазам предстала умилительная картинка: две кисы, совсем недавно говорившие друг про друга разные пакости, спали на разложенном диване, укрывшись одним пледом. Конечно, нарушать такую идиллию мне совсем не хотелось, но я набрался мужества и стал их настойчиво будить.
— Вставайте, труба зовет. Так вы всех женихов проспите.
Светлана подняла голову и посмотрела на меня вполне осмысленным взглядом. Я потормошил Ольгу, продолжавшую сопеть и пускать пузыри, и она, недовольно бормоча, тоже открыла глаза, посмотрела на часы и недовольно пробурчала:
— Шурик, еще совсем рано. Можно было поспать.
— Лучше недоспать, чем переспать. Или наоборот? — подмигнул я ей и, ловко увернувшись от пролетевшей подушки, пошел снимать закипающий чайник.
По дороге к больнице Ольга продолжила начатый еще на даче разговор.
— Шурик, ну ты придумал, как нам вернуть шкатулку?
— Конечно. Есть один простейший способ.
— Какой? — с энтузиазмом спросила Ольга.
— Выход, как всегда, прост. Кому-нибудь из вас, а может, и обеим нужно снова подружиться с Эдиком. Попросить у него прощения, ну и, разумеется, заплатить. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Ни за что! — перебила меня Ольга. — Такому никогда не бывать. Да я лучше удавлюсь, чем лягу с ним в постель, а если, не дай Бог, все-таки лягу, то удавлю его.
— Света? — повернулся я к Светлане.
Похоже, мое предложение возмутило ее не меньше, чем сестру, и она подарила мне такой взгляд, словно недоумевала, как подобное вообще могло прийти в мою голову. Что ж, меня такая реакция нисколько не огорчила.
У больницы девицы выбрались из машины, о чем-то посовещались, похихикали и чуть ли не взявшись за руки отправились за бабушкой. Я остался в машине размышлять над тем, как же меня угораздило во все это влипнуть.
Мои размышления прервали вернувшиеся под ручку, улыбающиеся девицы, явно спевшиеся за моей спиной.
— Ну что, почему вы одни?
— Сказали, подождать минут сорок, — ответила
— А с чего это вам так весело? Жизнь медом показалась?
— Конечно, Шуричек, — улыбнулась Ольга.
— Ну ладно. Веселитесь. Только сначала просветите меня, что я должен сказать вашей бабушке о драгоценностях.
— Скажи, что у нас их украли.
— Это вы и сами можете сказать. Лучше ответьте, кто из вас собрался уехать с ними за границу.
— Шурик, ну какое теперь это имеет значение? Скажи ей просто, что шкатулку украли, а о подробностях можешь не говорить. Правда, Светик? — обернулась Ольга к сестре.
— Да, Саша. Скажите просто, что шкатулку украли. Не надо больше волновать бабушку, — поддержала ее та.
— Ну хорошо. Бабушку волновать не будем. А я-то могу узнать, кто из вас собрался за бугор? Со мной ничего не случится, я волноваться не стану, — взглянул я на Ольгу, закурившую и смотревшую в окно, и обернулся на ее сестрицу, тоже избегавшую моего взгляда.
— Никто не собрался. Теперь это уже не важно, — как всегда, заупрямилась Ольга, а сестренка ее поддержала.
— Ну и черт с вами, — махнул я рукой. — И она в самом деле стоит миллион долларов?
Ольга, по-прежнему глядя в окно, ответила:
— Приблизительно. Самая ценная вещь в шкатулке — табакерка, подаренная императрицей Анной Иоановной Петру Ласси за Крымский поход. Золотая. На крышке выложена рубинами буква «А», а вокруг изумруды. По углам тоже четыре больших изумруда, а по периметру в два ряда бриллианты. Одни только камни тянут штук на пятьсот-семьсот. А если учесть, что это историческая реликвия, то «лимон» запросто может набежать Во всяком случае, судя по каталогам, там и за худшие вещицы дают большие деньги.
— А откуда она у вас?
— Долгая история. Расскажу как-нибудь на досуге. Она еще в революцию попала в нашу семью.
В это время Светлана сообщила, что им пора, и внучки пошли встречать бабушку, чьи драгоценности так преступно проворонили.
Вскоре они вернулись с тепло одетой старушкой, и мне пришлось снова выбираться из машины, чтобы дамы могли сесть назад. Но перед этим старушка цепким взором окинула «восьмерку» и, заметив ободранное Ольгой крыло, не преминула отреагировать соответствующим образом:
— Ты что, опять отцову машину разбила? Гоняешь как ненормальная. Я с тобой ездить-то боюсь. И мне ведь ничего не сказала. Вся в мать. Нашкодите, а потом прячетесь по углам.
— Бабушка! Перестань! — улыбнулась Ольга. — Ты компрометируешь нас перед Сашей. Не выдавай ему семейные тайны. Что он о нас подумает?
— Узнает, какие вы есть, — ответила бабушка, с трудом усевшись на сиденье. — Пусть уж лучше раньше узнает, чем позже.
Поднявшись в квартиру, бабушка сурово отчитала внучек за то, что в доме не убрано, обеда нет и они не подготовились к встрече старого, больного человека. Сестры молча, как провинившиеся школьницы, стояли перед ней, опустив головы. Ольга попыталась было оправдаться тем, что у них совсем не было времени, на что бабуля ответила: