Любовь по контракту
Шрифт:
Вдруг бы он решил, что я опять его бросила?
Уму непостижимо! Я была в шаге от очередной ошибки. И пусть мной владеет страх, а голова забита тревожными мыслями об отце, это нельзя считать достаточным оправданием. Когда у нормальных девушек случается беда, они тут же звонят любимому. Я же мчусь решать проблемы в одиночку, а потом страдаю из-за отсутствия поддержки.
Но теперь я могу позволить себе быть слабой. Опереться на крепкое плечо Марка и почувствовать исходящую от него уверенность и теплоту. Странные ощущения. Ни на что не похожие, приятные и очень-очень правильные.
Марк приезжает даже раньше назначенного времени. Привлекает к себе, целует, а я падаю в его надёжные объятия и улыбаюсь. Всего пару минут промедления — и мы садимся в машину, мчимся по вечернему городу навстречу новым трудностям. Вместе.
— Я хотела уехать без тебя, — признаюсь осипшим голосом. — Но потом вдруг в голове что-то щёлкнуло. Впервые поняла, что теперь я не одна и что могу обратиться к тебе за помощью. И поддержкой. Трястись больше трёх часов в душной маршрутке — то ещё испытание, особенно сейчас, когда я на нервах.
Марк бросает на меня беглый взгляд. Я не успеваю понять, какие эмоции клубятся в его синих глазах.
— Хорошо, что ты мне позвонила.
— Первый шаг сделан. Я теперь всегда буду с тобой откровенной. Хватит того, что два года назад я скрыла от тебя и новость о беременности сестры, и недопонимания с мамой, и манипуляции Вадима. Я думала, что сильная и со всем разберусь сама. Больше я так не хочу… «В горе и в радости» — так, кажется, говорят?
— Да.
— Хочу быть с тобой в горе и в радости. И в душевном смятении, и в истериках, и в слабости, — я нервно усмехаюсь. Тишина настораживает. — И даже в болезни. А ты ведь знаешь, как я ненавижу болеть! Вредной становлюсь до ужаса.
Марк не отвечает. Наверное, я слишком тороплю события. Нужно заткнуться.
Спустя несколько минут мы останавливаемся на светофоре. Я бездумно разглядываю покосившиеся дома за окном, как вдруг Марк дотрагивается до моего лица, я поворачиваю голову и соприкасаюсь с его губами. Поцелуй длится считанные мгновения, но в нём так много страсти и невысказанных чувств, что у меня дыхание сбивается, а в солнечном сплетении разгорается серебристое пламя.
— Я тоже хочу быть с тобой в болезни и в здравии, в горе и в радости. И вообще всегда, — дыхание Марка касается щеки. Я шумно сглатываю. Улыбаюсь. Его признание гасит остатки паники, а тревога, дребезжащая в нервных окончаниях, не исчезает полностью, но уже не так сильно меня истязает.
Мы едем дальше. Разговариваем. Марк, кажется, задался целью отвлечь меня от дурных мыслей, и у него это прекрасно получается. Спустя полтора часа от Алёны приходит сообщение. Отец в тяжёлом состоянии, но его жизни ничего не угрожает. Это хорошо. Это очень-очень хорошо.
— А вот и Святополье, — произношу взволнованно.
Всё же Марк никогда не был в моём городе. Интересно, как он отреагирует на бухих шахтёров, шатающихся по площади, и убогую больницу, в которой никогда не делали ремонт? Он привык к богатой жизни, а здесь всё вопит о бедности и безысходности.
Мы едем по центральной улице. Марк никак не комментирует увиденное. Я не сдерживаю любопытство.
— Какое у тебя первое впечатление?
—
Я выдыхаю. Хоть и не люблю Святополье, но всё равно радуюсь адекватной оценке из уст Марка. Обычный город. Не самый плохой и не самый хороший. Таких сотни в нашей стране.
В больнице затхло и сыро. Тусклый свет освещает серые стены, угрюмые посетители снуют по коридорам, как зомби. Я пару раз была здесь, когда болела бабушка, и с тех пор ничего не изменилось. Недовольные уставшие врачи, забитые стариками палаты, тлен и тоска.
Мы поднимаемся на третий этаж. Возле окна, обхватив себя руками, сидит мама. Сердце болезненно сжимается. Мы так долго не виделись.
Я быстрым шагом направляюсь к ней. Хочу обнять её, наплевав на все наши недомолвки.
— Привет, мама, — чувствую внутреннюю зажатость, когда мама поднимает глаза и переводит растерянный взгляд с меня на Марка. Нужно представить их друг другу, а не стоять столбом! — Знакомься, это Марк.
Она кривит губы. И спрашивает едким пренебрежительным тоном:
— Ну и чтоэтотздесь делает?
41
— Ну и чтоэтотздесь делает?
От маминого вопроса я мгновенно трезвею: исчезает желание обнять её, поддержать, сделать вид, будто не было между нами никакого разлада. Даже в такой ужасной ситуации она поступает отвратительно. Кривит лицо и смотрит только на меня, намеренно игнорируя Марка. Я горько усмехаюсь. Становится очень стыдно и грустно. Но родителей не выбирают.
— И я рад с вами познакомиться, — дружелюбно произносит Марк, крепко сжимая мою руку. Вижу в его взгляде целый водоворот эмоций, среди которых доминирует злость, но он лишь улыбается насмешливо и говорит мне: — Я позвоню Игорю, сообщу ему, что ты не сможешь выйти завтра на работу.
Марк заглядывает мне в глаза и тихо, чтобы не услышала мама, шепчет:
— Ты справишься. Просто будь честной, — целует меня в губы и быстро удаляется.
Специально выдумал предлог, чтобы я могла поговорить с мамой. Он всегда меня чувствует, интуитивно понимает, как правильно поступить в такой неоднозначной ситуации. Я втягиваю затхлый воздух и поворачиваюсь к маме.
— Зачем ты так с Марком?
— Ты ещё и спрашиваешь? Он — не наша семья, Дина! Он здесь лишний, – раздражается мама.
— Марк может стать частью нашей семьи. Неужели тебе всё равно?
— Вот когда станет, тогда и поговорим. Но такие мужчины, как этот твой ненаглядный Марк, никогда не берут в жёны таких, как мы, — уверенно заявляет мама.
Какие же у неё устаревшие взгляды на жизнь. Такие мужчины, как Марк. Это какие же? Красивые и самоуверенные? Непьющие? Заботливые и ответственные? Или всё дело в деньгах? Так Марк никогда не кичился своими финансами, ни разу я не замечала в нём снобизма, высокомерия или избалованности. Обеспеченные люди не обязательно эгоистичные твари. Но доказывать что-то маме бессмысленно. Не поймёт, не поверит. Существует только её мнение и неправильное.