Любовь по расчету
Шрифт:
Он не стал развивать свою мысль, но Молли догадалась, о чем он думает. Гарри хотел ввести полицию в курс дела, полагая, что подобные «розыгрыши» могут повторяться, с каждым разом становясь все более опасными.
Полтора часа спустя Гарри одиноко стоял в своей темной гостиной. Он внимательно прислушивался, но из спальни для гостей не доносилось ни звука. Молли наконец уснула.
Он подошел к стеклянной стене, за которой простиралось царство ночи, и попытался разглядеть маленькое приводное устройство, что держал в руке. Казалось, оно источало тепло, ощутить
Он попробовал сосредоточиться. Предельно сконцентрироваться.
Он делал это против своей воли. Он вообще не нанимался этим со дня гибели неистового Вилли Тревельяна. Гарри вспомнил, что правда, которую в тот день ему открыло врожденное ясновидение, оказалась не слишком приятной. Эта же опасность подстерегала его и сейчас.
К тому же он вовсе не находил удовольствия в ощущениях, которые сопровождали эти сеансы. Даже во время мимолетных вспышек ясновидения он чувствовал себя истерзанным слабым и незащищенным. Более глубокое погружение в такое состояние, которое он и собирался предпринять сегодня ночью, обещало усугубить и без того мучительные ощущения. Могло случиться и так, что ему придется усомниться в собственном здравомыслии. Гарри ненавидел этот болезненный страх, что поджидал его в потемках разума.
Но он должен рискнуть. Желание получить ответ на волнующим его вопрос было сильнее страха перед сумасшествием.
И Гарри ринулся в пучину собственного сознания, опустившись на самый глубокий его уровень. Это было равносильно прыжку в космический вакуум где-нибудь на самых задворках Галактики. Теперь важно было устоять перед искушением зайти слишком далеко. Туда, где его поджидала бездна.
Концентрация мысли достигла такого предела, что Гарри утратил чувство реальности. Он уже не находился в собственной гостиной. Он стал частью ночи, что властвовала за окном.
Металл в руке накалился настолько что жег ладонь. Организм посылал молчаливые команды призывая не форсировать работу мысли. Когда-то еще давно Гарри начал возводить некие внутренние барьеры, преграждавшие ему путь к безумию.
И только на третьем десятке лет он начал понимать, что все это время пытался воздвигнуть стену на краю бездны.
Он работал на совесть, старался как мог, хотя было неимоверно сложно поскольку готовой модели не существовало. С годами он научился бродить по мелководью собственного разума. И делать вид, что не замечает темных впадин окружавших его со всех сторон.
Сегодня же он как раз собирался опуститься в эти манящие глубины. Только там он мог найти ответ.
С величайшей осторожностью он принялся разбирать барьеры, которые ограждали его от сулящей опасности бездны.
Гарри не был труслив, но чувства, которое сейчас охватило его, боялся как огня. Утрата самоконтроля, неизменно сопровождавшая крушение внутренних им самим воздвигнутых барьеров, была ценой, которую приходилось платить за достижение поставленной цели.
Гарри стоял у окна, уставившись в темное пространство, и в голове его совершался процесс познания, который полностью его поглотил.
Ночь словно впорхнула в гостиную и укрыла его в своих объятиях.
Гарри закрыл глаза и крепче сжал в кулаке маленький электропривод. Что-то важное крылось в этой детали.
Он увидел пропасть. И стеклянный мост, переброшенный над ней. Мост уходил в бесконечность. Так было всегда. Гарри не позволял себе пересекать мост. Очень редко он лишь ступал на него одной ногой.
Он не знал что ожидало его на дальнем краю бездны, но одно было несомненно: сумасшествие кроется внизу, под мостом. Он попробовал ступить на стеклянный мост. «He смотри вниз, — уговаривал он себя. — Только не смотри вниз».
— Гарри?
Совершенно неожиданно его захлестнуло голодное желание, которое смело все преграды, так тщательно возводимые Гарри.
— Гарри, с вами все в порядке? — Отдаленный голос Молли прозвучал как шепот. Но все равно коснулся Гарри, пробравшись сквозь толщу ночи, окружавшую его.
Итак, она была здесь в гостиной. Стояла за его спиной.
Нет. Уходи. Возвращайся в свою постель. Ради всего святого, не приближайся ко мне. Не сейчас.
Но слова эти так и остались пленниками его сознания. Произнести их вслух он был не в силах.
— Что-нибудь не так, Гарри?
Да! Да! Да!
Язык налился свинцовой тяжестью и отказывался облекать мысли в словесную форму. Тело не подчинялось командам разума. Гарри, пошатываясь, обернулся к Молли.
Он смотрел, как она медленно приближается к нему, и испытывал жестокое отчаяние. Он уже слишком далеко продвинулся по стеклянному мосту. И теперь не мог контролировать необузданное желание, бушевавшее в нем.
Балансируя на тончайшей кромке стекла, Гарри уже видел дальний край бездны. Он вдруг понял, почему до сих пор боялся заглядывать туда. Что толку было в столь пристальном созерцании своих инстинктов, совладать с которыми все равно не хватит сил?
Желание, острое и непреодолимое, уже сжигало его.
— С вами все в порядке? — Молли остановилась прямо перед ним. Она была все в том же белом халате, который привезла с собой. Неприбранные волосы поражали первозданной красотой. Ясные глаза казались бездонными колодцами, в которых купался лунный свет.
Гарри призвал на помощь все свое мужество. И наконец обрел дар речи.
— Идите спать.
— Господи, но ведь с вами что-то происходит, разве не так? — Она протянула к нему руку, кончиками пальцев коснувшись его лица. — Да вы горите. У вас жар. Почему вы раньше не сказали? Я даже не думала, что вы больны. Совсем ни к чему было приезжать ко мне в таком состоянии. Вы должны быть в постели.
— Нет, — надтреснутым голосом произнес он. Стеклянный мост под его ногами дал трещину. Путь назад отрезан. Впрочем, и вперед двигаться было невозможно. Еще немного. — и мост непременно рухнет. — Со мной все в порядке. Оставьте меня одного.
— Не говорите глупостей. Я не могу этого сделать. — Она взяла его за руку и повела в коридор. — Я уложу вас в постель и найду градусник. Почему вы не сказали мне, что неважно себя чувствуете?
— Я не болен. Нет.
Она не обращала внимания на его слабые протесты. И продолжала двигаться к спальне. Гарри был не в силах сопротивляться Молли, нежно сжимая его руку, уверенно вела его за собой, и он следовал послушно, словно околдованный ею.