Любовь по требованию и без...

Мда, это утро точно не задалось...

Проснулась я от того, что к моей спине прижалось большое жаркое тело. Затем меня обняла тяжелая мужская рука, а следом в поясницу уперлось кое-что твердое, нахальное и абсолютно неприличное.

Рука быстро и уверенно пробралась в вырез моей ночнушки. Умело там похозяйничала, заставив меня задохнуться от такой наглости, и над ухом прозвучал низкий заспанный голос:

– Кисуля, разве мы договаривались сегодня встретиться?

Это меня спросили?

Меня,

Не размышляя, я включила режим сирены и завыла:

– А-а-а-а!

Рука из моего выреза исчезла. Загорелся свет - и мой вопль заткнулся на самой патетичной ноте.

– Ты?! – воскликнули мы одновременно.

Мы - это я и абсолютно голый мужик, лежащий на соседней половине кровати. Вернее, это я воскликнула, а он просто лежал и нагло смотрел.

– Ты что здесь делаешь?!
– это, конечно, я спросила. Ему-то, судя по всему, было пофиг.

После этого мы дружно замолчали и принялись разглядывать друг друга. Разглядывать и краснеть.

Опять же, краснеть начала я, а этот гад в моей постели только усмехался и с интересом заглядывал в вырез моей ночной сорочки, откуда только что выбралась его рука.

И даже не подумал прикрыть свое... эм... наглое безобразие, которое недавно упиралось мне в поясницу.

Ну-у... Честно говоря, вообще не безобразие, а очень даже наоборот. Так наоборот, что у меня при воспоминании о знакомстве с ним руки мигом покрылись мурашками и сладко заныло внизу живота.

Лежащий рядом со мной тип, похоже, все понял по моему лицу. Оскалил в усмешке белоснежные зубы, и своим низким, сводящим с ума голосом предложил:

– Отпразднуем нашу удивительную встречу, а, Снежок? Давай, иди сюда…

И руку протянул. Только не ко мне, а к своему… наглому безобразию, еще подросшему в размерах под моим взглядом. Плотоядно улыбнулся и предложил:

– Давай, милая, поздоровайся с ним... Не могу сказать, что я рад тебя видеть, но ему ты всегда нравилась…

Я схватила край одеяла и дернула к себе, прикрываясь. Зашипела, жалея, что не родилась змеёй, и не могу от души плюнуть ядом:

– Что ты забыл в моей постели, человек - не помню-как тебя-зовут?

Чёрные греховные глаза в густых ресницах неспешно прошлись по моему лицу.

Ощупали шею, торчащую из-под одеяла… Ключицы… Поползли дальше... Да так настойчиво, что мои руки сами принялись подтягивать край одеяла повыше к груди.

Внимательный взгляд перебрался на мои губы и тут замер. После чего наглый тип сел и молниеносным движением схватил меня за горло.

Стиснул его железной ладонью, стоило мне начать дергаться, и ласкающе провел большим пальцем по скуле...

Потянул к себе, и с отвращением процедил в мой распахнувшийся рот:

— А теперь ты расскажешь, как оказалась в этом доме, моя прелестная дрянь.

Как я оказалась в этом доме… часть первая

– Снежана, что ты решила делать дальше?

Вопрос Марьяны завис в воздухе, и воздушным шариком полетел по ее кабинету, не находя куда приземлиться.

Я прямо воочию увидела, как он порхает под потолком, покачивая привязанной к нему яркой ленточкой. И зачем она это спросила? Понятно же, что ответа у меня не было.

Да и вопрос мне не нравился - что-то решать самостоятельно я не привыкла. Так же, как что-то делать. Почти всю жизнь у меня для этого были сначала родители, а потом муж.

Подруга выпускала колечки дыма через ярко накрашенные губы и, прищурившись, разглядывала меня. Словно верила, что я изменю своим привычкам и кинусь составлять маркетинговый план по устранению возникших в моей жизни проблем.

– Марьян, что я могу решить? – я пожала плечами, давая понять, что слово «решение» и я плохо совместимы. Хотя, Маря и так это знает не хуже меня – с пятнадцати лет дружим, а сейчас нам уже….

Нет, такие ужасные цифры лучше вслух не произносить. Даже шепотом не стоит. И вообще, после тридцати паспорт у женщин необходимо изымать, а взамен выдавать специальный документ, где графа «дата рождения» будет отсутствовать напрочь.

– Как вообще ситуация? – между тем, подруга не теряла надежды отыскать у меня в голове зачатки разума и прояснить, что вокруг меня творится. – Давай по порядку, со дня смерти Гарика.

Услышав про своего дорогого, недавно почившего супруга, я достала шелковый платочек с ручной вышивкой, специально приобретенный для этого печального случая. Промокнула набежавшие слезы и расстроенным голосом принялась рассказывать:

– На следующее утро после похорон мне позвонил какой-то тип и представился поверенным моего пасынка.

Заявил, что у того есть завещание Гарика, по которому мой муж все имущество отписал своему горячо любимому сыну. Так что я могу паковать личные вещи и готовиться перебираться по месту жительства в Бирюлево.

– А я в Бирюлево даже и не была никогда. – я обиженно поджала губы.

– При чем здесь Бирюлево? – не поняла Маря.

— Вот! Я тоже у него это спросила. – обрадовалась я поддержке.
– А он знаешь, что мне ответил?

– М-м? – Маря от любопытства даже дым изо рта выпустить забыла, - так и сидела раздув щеки и таращась на меня круглыми глазами.

– Он мне заявил, что его клиент порядочный человек, и не может просто так выгнать на улицу пятую жену своего любимого отца. Поэтому, так и быть, купит мне однушку в Бирюлево.

– А я не пятая жена, а только третья.
– совсем обиделась я.

Все так же, не выпуская из щек дым, подруга замычала что-то возмущенное.

Одобренная ее безоговорочной поддержкой, я продолжила свое горестное повествование.