Любовь по завещанию

Шайлина Ирина

Мы остановились перед красной букашкой Барби.

— Я туда не пролезу, — испугался я.

— Пролезешь, — мрачно сообщила Барби.

И правда, пролез. Просто ноги нужно подогнуть, чтобы колени не мешали. А ещё всю дорогу молиться, потому что водит Барби так, что только молиться и остаётся.

— А ты у нас, оказывается, мусорщик, — протянула Барби.

И засмеялась, а я очень пожалел, что не прихватил из ресторана бутылку виски.

Глава 15. Аня

На

мой взгляд, вечер прошёл очень мило, однако Аверин изволил обижаться. Обижаться и одновременно страдать жутким похмельем тот ещё квест, но мой упорный муженек справлялся. Через два дня ожил и повёл себя ещё более чем странно — засел у деда в кабинете. Туда мы не ходили вовсе, ибо сквозило страшно, однако сидит, шелестит бумажками.

— Ты думаешь, дед припрятал один из миллионов в ящике стола? — скептически поинтересовалась я заглядывая к нему.

— Шла бы ты, — почти миролюбиво ответил он. — Скопившаяся тут вековая пыль вредна для женщины планирующей дитятко.

Я фыркнула и правда ушла. Больно мне нужен Захар с его заморочками, у меня Мальвина есть, а она существо куда более благодарное. И милое. Однако расслабиться не вышло. Как только Аверин уехал по делам я тоже пробралась в кабинет. Что он тут ищет? Ничего интересного. Записные книжки двадцатилетней давности, старые документы, письма в пожелтевших от времени конвертах. Ничего интересного, одна лишь пыль, вон и Мальвина расчихалась, а ребёнка, пусть и кошачьего, надо беречь.

— Всё же это очень подозрительно, — резюмировала я.

А вечером Аверин притащил букет цветов, неприлично огромный и шткарный. Не мне. Сиял, как медный таз начищенный до блеска. Букет был солидный, влез только в ведро.

— Поставила бы пирог, — посоветовал он. — Гости будут.

— С чего это ты решил? — насторожилась я.

— Вилку уронил, — хмыкнул он.

Вилка — к приходу женщины, хоть конечно я ни Аверину не верю, ни приметам. Пирогов естественно печь не стала, ещё не хватало. Мандарины есть в холодильнике, пусть жрёт. Но насторожилась ещё пуще прежнего, и мало того, решила сбежать из дома. Береженого бог бережёт. Только не успела. Уже натянула джинсы и свитер, когда в дверь позвонили.

В гостиную вышла. Захар читает Достоевского, Мальвина спит, телевизор, который никому не нужен бубнит тихонько. А в дверь позвонили. Кто там? Вроде идти открывать нужно, но страшно. Наверняка сосед. Или Лина притащила очередные пинетки. На крайний случай — Вова. Отчего же так Аверин сияет?

— Открывай, — хмыкнул он.

Гад. Я на цыпочках прокралась к двери, выглянула в глазок. И сердце пропустило пару ударов, потом бросилось частить, нагонять ритм. За дверью стояла мама. Моя мама, родная, единственная, очень меня любящая, очень злая, просто невозможно. Я это по глазам вижу. Пощады не будет. И тихонько прячусь назад.

— Открывай, — говорит предатель.

— Давай сделаем вид, что нас дома нет, — шёпотом попросила я. — Может

уйдёт. Может, все обойдётся.

— Вряд-ли. Я же только полтора часа назад её к нам в гости позвал.

Встал, прошёл мимо меня, дверь открыл. Я конечно Аверина терпеть не могу, сейчас особенно, но все же за его спиной спряталась. Спина широкая, я маленькая, может, не найдут…

— Добро пожаловать, — пропел предатель. — Мы вас так ждали!

Мама вошла в квартиру молча. Это ужасный признак, в моей маме миллион слов и миллион поводов высказаться. Молчит, значит дело худо. Молча пуховик сняла, вжикнула молния сапог. Мальвина выбралась из гостиной посмотреть кого к нам принесло, стоит в дверях, сладко зевает.

— Замуж, значит, вышла? — спокойно спросила мама. — Так?

— Так, — подтвердил Захар. — А я говорил вас пригласить, а Анечка не хотела. С трудом ваш номер телефона у деда нашёл в записной книжке!

— Вертихвостка, — выдохнула мама накручивая себя до предела.

Всё, что я успела — метнуться в ванную, когда Аверин шагнул в сторону и запереться. Даже свет не включила, выключатель в коридоре. Глаза зажмурила, хотя и так темно, и даже уши закрыла, хотя и так все прекрасно слышно.

— Мама, ты не можешь лупить меня при ребенке! При котёнке, то есть, — торопливо поправилась, пока она чего не нафантазировала. — Да и авторитет мой уронишь в глазах мужа.

Аверин, предатель, хмыкнул довольно. Думает, отомстил за корпоратив? Он плохо знает баб, капиталист доморощенный!

— Мужа, говоришь, — протянула мама.

А потом такое выдала, что даже папа, а он тот ещё матершинник, ею бы возгордился. Ещё минут пять мы с мамой вяло переругивались. Это Захар мою маму не знает, а я знаю. Ей главное пару минут не дать никого убить, а потом она успокоится. В конце концов я у неё единственный ребёнок, а внуков ещё нет. Я ей ещё пригожусь.

— Выходи, — наконец сказала она. — Чайник ставь. Я успокоилась.

— Точно? — на всякий случай уточнила я.

— Точно.

Я осторожно вышла, но убедилась — мама и правда успокоилась. Прошла на кухню, чайник поставила. Мама занималась тем, чем всегда занималась у меня — инспекцией. Прошлась по квартире, поцокала, что пыльно, что сами обжиться не успели, а уже животину завели, что все у нас не по человечески. Потом добралась и до кухни, вместе со своей свитой в лице Аверина и Мальвины. Холодильник открыла.

— Мандарины, — мрачно констатировала она. — Горчица и засохший сыр. Ты чем мужа кормишь?

— Мама, — оправдалась я. — Как муж зарабатывает, так и кормлю. Нет, ничего не скажу, премию он перед новым годом получил, но кто ж знал, что он её пропьёт? О таком меня не предупреждали.

Мама перевела взгляд на Аверина, он даже чутка побледнел. Будет знать! А вообще, мы с мамой команда! Она сначала меня отругает, а потом обидчика вывернет наизнанку. Я в предвкушении. Сейчас Аверину его месть аукнется.