Любовь против правил
Шрифт:
Милли подозревала, что он завел любовницу. Ее подозрения подтвердились, когда она увидела однажды вечером, как миловидная темноволосая женщина, на шее которой сверкали бриллианты, подмигнула ему за столом, когда они ужинали на широкой террасе гостиницы с видом на озеро.
— Это ваша любовница? — спросила Милли.
— Ничего подобного, — с улыбкой ответил он, уткнувшись в тарелку. — Я наношу ей визит, чтоб вы знали, прежде чем отправиться в собственную постель.
— Она остановилась в этой гостинице?
— Дорогая, я не так глуп, чтобы держать любовницу под одной крышей с моей женой.
— Хмм,
— Я гораздо порядочнее принца Уэльского, должен вам заметить. Ганноверская династия была всего лишь сборищем немцев среднего класса, перед тем как мы начали искать королей за границей, чтобы посадить на английский трон.
Подошел официант и подал следующее блюдо — филе озерной рыбы под соусом.
— Расскажите мне, как это все происходит, — услышала Милли собственный голос. — Поиски любовницы. Мне любопытно.
Фиц с удивлением посмотрел на нее. Никогда прежде она не была такой бесцеремонной. В его глазах мелькнуло что-то — новая догадка, может быть, или уже имевшаяся, но внезапно обретшая четкие очертания.
— Это происходит по-разному. Гастингс, например, входит в комнату, видит женщину, которая его привлекает, и сразу же к ней подходит с комплиментом.
Это было вполне в его духе — перевести разговор на что-нибудь другое. Он был скрытным в отношении своей личной жизни, ее законный супруг. Но Милли не собиралась позволить ему так легко соскочить с крючка.
— А вы?
— Я не настолько искусен.
— И тем не менее вы пользуетесь не меньшим успехом, чем Гастингс.
Он добродушно пожал плечами, но этот жест означал также, что он больше не намерен обсуждать подробности своего поведения.
— Я знаю, как вы это делаете, — сказала Милли. — Рассказать?
Фиц удивленно приподнял бровь.
— Когда вы входите в комнату со смешанной компанией, вы никогда не направляетесь сразу к самым красивым женщинам. Вы некоторое время беседуете с джентльменами, может быть, даже с одной из вдов. Но в то же время тайно наблюдаете за предполагаемыми кандидатками и выясняете, кто из них смотрит на вас.
Легкая улыбка тронула губы Фица, и он отхлебнул изрядный глоток минеральной воды.
— Интересно.
Милли внезапно поняла, что его заинтересовал в ее словах не подробный анализ техники обольщения, а лишь то, как часто она пристально наблюдала за ним, делая вид, будто вовсе и не смотрит в его сторону. Однако она уже не могла заставить себя остановиться.
— Вы не так уж сильно отличаетесь от Гастингса. Вы точно знаете, какая женщина вам нравится. И такой же хищник, как и он. Но вы, подобно пауку, готовы ждать, пока ваша жертва сама придет к вам. Итак, эти леди заметили вас, молодого, блестящего и самоуверенного. Своими веерами они подают вам знак приблизиться. Но вы никогда не откликаетесь на приглашение немедленно. Вы разговариваете с хозяйкой. Обмениваетесь шутками с джентльменами. И только тогда делаете вид, что заметили леди, подающих вам сигналы. Вы начинаете с той, которая меньше всего вас интересует, а к концу вечера уже непринужденно беседуете с той, которую решили покорить с самого начала, как только вошли в комнату. А потом, несколько дней
Фиц отхлебнул еще минеральной воды, затем еще. Солнце закатилось. Небо сделалось сине-фиолетовым. Фонари освещали террасу тусклым золотым светом.
— Вполне возможно, — произнес Фиц, — что вы знаете меня лучше, чем кто-либо другой.
Она определенно изучала его с постоянным скрупулезным вниманием.
— Я не знаю вас и наполовину столь же хорошо, — добавил он.
— А обо мне и узнавать-то почти нечего.
— Позвольте уточнить. Вы не хотите, чтобы о вас что-то знали, — а это совсем другое дело.
Иногда Милли задумывалась: изучает ли он ее так же, как она изучает его? Теперь она получила ответ: изучает. И она понятия не имела, что ей с этим делать. Подавив тревожный спазм в животе, Милли склонилась к своей тарелке и принялась за рыбу.
— Боже мой! Какая вкуснота. Вы не согласны?
Два дня спустя они покинули озеро Комо, провели неделю в Милане, а затем направились на восток в Ломбардию, край гор и озер — на этот раз к озеру Изео, прибыв к месту назначения в конце дня.
Хозяин гостиницы рассыпался в извинениях. Здесь праздновали свадьбу, и многочисленные гости заполонили гостиницу. Осталась всего одна свободная комната, прекрасная комната, но всего одна.
— Мы берем ее, — заявил Фиц.
— Разве вы не расслышали? — спросила Милли, когда они оказались вне пределов слышимости хозяина. — Свободна только одна комната.
— Я слышал. Но уже поздно. Мы еще не ужинали. Лучше я поищу другую гостиницу завтра утром.
— Но…
— Я отлично помню наш договор. С моей стороны вам не угрожает никакая опасность.
И почему, скажите на милость, ей не угрожает опасность с его стороны? Почему он не хочет ее с жаром тысячи раскаленных топок? Что это за молодой супруг? Он должен был бы смотреть на нее с вожделением, пытаться обнять ее, вынуждая отбиваться от него зонтиком, веером, а может, даже прогулочными ботинками.
— Хорошо, — сказала она с неохотой. — Ведь выбора все равно нет.
Их проводили в комнату, которая оказалась очень милой, но маленькой, а кровать — смехотворно узкой.
Милли потеряла дар речи. Фиц бросил взгляд на кровать и отвернулся. Но он стоял перед умывальником, и она увидела лишь плутоватую усмешку на его лице, отражавшемся в зеркале. Ее щеки вспыхнули.
— Это всего лишь на одну ночь, — успокоил он ее.
Они наскоро поужинали. Милли сразу же после этого удалилась. Фиц не последовал за ней, пока часы не пробили полночь.
Свет от свечи в его руке проник в комнату прежде него. Он поставил свечу на каминную полку и снял галстук. Милли наблюдала за ним из-под ресниц. Она видела его обнаженным до пояса, когда он умывался в речке, но никогда не видела, как он раздевается.
Он вытащил часы и положил на каминную полку. Сюртук и жилет повесил на спинку стула. Затем спустил с плеч подтяжки и стянул рубашку. Милли прикусила внутреннюю часть щеки. Единственный раз, когда она созерцала его, он был чрезвычайно худ — кожа и кости. Теперь он находился в отличной форме, крепкий и мускулистый, такой красивый без одежды, как одна из тех статуй в садах Версаля.