Любовь со вкусом корицы

Морозова Анна

— Потому что я из кожи вон лез, чтобы Маша не чувствовала себя обделенной: ни вниманием, ни игрушками или конфетами.

— Ну и молодец, — хмыкает Вероника — От меня ты что хочешь? Медаль за звание отец года? Так это твои прямые обязанности— дать своему ребенку всё и даже больше. В этом нет ничего особенного.

— Жаль, что о своих обязанностях ты забыла.

— Не забыла, но и не акцентировала на этом внимание. Почему я не имею права быть счастливой, Слав? Я люблю Машу, но свободу я люблю больше.

Каждое её слово — это убийство моего терпения. Я никогда не питал особых иллюзий по части Ники, но любовь заставляла меня закрывать глаза на многие вещи. Сейчас уже давно всё в прошлом, только сущность бывшей жены до сих

пор вызывает у меня шок.

— Разве можно быть настолько эгоистичной — Хмурюсь я, сжимая пальцы в кулак — Тебе совсем плевать на Машу? Что, даже ни разу не хотелось узнать, как она? Услышать её голос, смех? Увидеть её? Совсем-совсем? Мне правда интересно, что творится в твоей пластмассовой черепушке.

— Не опускайся до оскорблений, — произносит стальным тоном. — Ты не имеешь права меня отчитывать! Когда я умоляла тебя сделать аборт, когда говорила, что не готова рожать ребенка, ты даже слушать меня не хотел. Тебе было всё равно, о чем я думаю и чего хочу на самом деле. Разве это, по-твоему не эгоизм?

— Нет, это не эгоизм, а логичное развитие отношений. Свадьба, дети, семья.

— Для тебя, но не для меня! Не все в жизни мечтают о грязных памперсах, пелёнках, распашонках и вечных: мама, дай. Я другого хотела, но тебе же было плевать на мои собственные желания. Так что не смей меня ни в чем обвинять. Это был твой выбор — оставить ребенка, а я сделала свой. Уехала туда, куда мечтала. Живу так, как хочу. Но это не значит, что я не люблю Машу. Очень люблю. Она прекрасный ребенок. Просто в приоритете у меня немного другие ценности. И не стоит их принижать. Каждый получил то, о чем мечтал. Ты — ребенка, я — свободу. Всё честно.

— Тогда какого хрена ты устроила весь этот цирк с судом? — Рычу на неё, борясь с желанием вскочить на ноги и разнести всё к чертям. Мне хочется вытрясти всю дурь с этой идиотки. Но я держусь. Ради дочери, которая спит в соседней комнате, и ради своих принципов не обижать слабый пол. А я не уверен, что смогу остановиться, если хоть на дюйм приближусь к Веронике. Желание придушить её растет в геометрической прогрессии.

— Не поверишь, — улыбается бывшая. — Захотелось почувствовать себя полноценной матерью.

— Полноценной матерью, которая решила продать ребенка за два ляма? Хороша мать!

— Как видишь, это быстро прошло. Тем более, мы договорились утрясти всё мирно. И я больше не требую с тебя денег.

— О, да, это многое меняет. — произношу с насмешкой. — Зачем ты вообще приехала?

— Изъявила желание повидать Машу. Мы же с тобой разговаривали, забыл?

— Нет, не забыл. Но так и не смог до конца понять, к чему вся эта бравада.

— Ладно, — вздыхает Вероника. — Так уж и быть. Скажу тебе по секрету. Скоро я выхожу замуж. Мой жених не знает о существовании Маши, а если узнает, будет не в восторге от этой новости. Так вот, я приехала попрощаться. Возможно, когда-нибудь нам удастся увидеться с Машей, но это произойдет ещё очень нескоро. В ближайшие несколько лет я не приеду в Россию, а ты вряд ли выберешься за пределы этого зажопинска. Уж прости, но это правда.

— Замуж, значит, — задумчиво тяну я, проигнорировав последние её слова в свой адрес. Меня давно перестало волновать мнение этой стервы. Всё в этой жизни Ника мерила кошельком. Чем он больше, тем ярче краски. А такой как я, для неё — испорченный полуфабрикат. Когда мы только познакомились, я мог задницы подтирать зелёными купюрами, не боясь, что они закончатся. Ездил на «Мерсе», жил в лучшем районе города, питался исключительно в ресторанах и не отказывал себе ни в чем, включая ежедневные попойки с друзьями в самых дорогих клубах города. Я был мажором, спускающим деньги родителей в унитаз и не заботясь о будущем. Я был свободным, весёлым, не обремененным жизненными трудностями. А Вероника была красивым приложением к моей персоне. Друзья обтекали слюной при виде моей девушки, и мне льстило. Это же такой кайф — видеть

восхищения и зависть в глазах окружающих. Вот только родители не одобрили мой выбор и быстро спустили с небес на землю, поставив условия: либо деньги, либо девушка. Я выбрал Нику. Через месяц мы поженились, и всё шло хорошо до момента, пока мы не узнали, что ждем ребенка. Карточный домик потихоньку рушился, претензии, как и запросы, росли, а прежних возможностей удовлетворить все хотелки своей бывшей я не мог себе позволить. С каждым днем Ника из любящей девушки превращалась в вечно недовольную пилу. Но я старался. Как мог, крутился, чтобы она и наша ещё не родившаяся дочь ни в чем не нуждались. Мне удалось найти хорошую работу, и это позволило нам уверенно встать на ноги. Но Нике становилось всё мало. Желание купаться в деньгах перевесило чувства, которых, возможно, она никогда и не испытывала. Сейчас это всё уже не важно. Я умею отпускать прошлое и умею быть благодарным. А Веронике я благодарен. За теплые воспоминания, за эмоции, за дочь. Ника не плохой человек, но жить с ней всегда будет непросто, каким бы богатым и успешным ни был бы её мужчина.

— Да, замуж. Тебя что-то смущает в моих словах? — Выгибает тонкие брови. — Ты говори, не стесняйся.

— Хватит уже, — я понимаюсь из-за стола. — На сегодня достаточно. Завтра проведешь весь день с дочерью, а вечером уедешь. Не хочу, чтобы Маша к тебе привыкла.

Развернувшись, размашистым шагом иду в прихожую. Мне нужно провериться и переварить весь наш разговор. Я, дурак, поверил, что бывшая одумалась, решив наладить контакт с дочерью. А она приехала попрощаться. Даже думать не хочу, что после этого станет с Машей. Дочь весь вечер ходила невообразимо счастливая. Много болтала, смеялась, веселилась. Она искренне верила, что мама больше не уедет, а Вероника нагло ей в этом соврала. В прочем, ничего другого от неё ожидать не следовало.

— Ты куда? — Вслед за мной в прихожую вбегает бывшая.

— Прогуляюсь недолго. — Натянув кроссовки, беру с вешалки ключи, куртку и выхожу в подъезд.

Около часа я катаюсь по затихшему городу на прилично повышенной скорости. Сердце колошматит под ребрами, перед глазами черные блики. Снова. Она снова обвела меня вокруг пальца своим враньем. Если бы я хоть на миг прислушался к словам Василисы, сейчас бы не думал, как мне быть с Машей. После развода дочка два месяца практически каждый чертов день ревела и просила привести маму. И я не хочу, чтобы это повторилось вновь. Она не заслуживает столько боли.

Включив поворотник, сворачиваю направо и мчусь по прямой дороге в сторону дома. Объезжаю огромную яму, до которой полтора года нет никому дела, и не сразу замечаю, как на повороте, словно из неоткуда, мне на встречу вылетает легковой автомобиль. Свет фар слепит, звук клаксона оглушает. Прокручиваю руль до основания, чтобы избежать столкновения, но машина начинает скользить по дороге подобно спирали. Пытаюсь выровнять движение, только ни хрена не выходит. Жму на тормоз, но уже слишком поздно. Я потерял контроль над ситуацией. Впереди огромный столб цвета мокрый асфальт, и он становится точкой невозврата. Я чувствую резкий удар, от которого режет в затылке, привкус метала во рту и жжение в области живота, после чего моё тело обмякает и наступает спасительная беспросветная темнота.

Глава 28

Если бы меня спросили месяц назад, в чем заключается счастье, я бы без раздумий ответила: в свободе. Мне искренне верилось в свою убежденность. И это правда. Свобода в самом деле ценна, но, как оказалось, не является истинным счастьем. Сегодня я в этом убедилась окончательно, когда вошла в палату к Славе. Он лежал на кушетке. Его лицо выглядело осунувшимся и бледным. Под глазами синяки, на носу зашитая рана, после которой, скорее всего, останется шрам, а на правой щеке длинная царапина. Я ужаснулась масштабам увиденного, но быстро взяла себя в руки и даже попыталась улыбнуться.