Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1
Шрифт:
Все согласились с ней, и, когда торжественный обед по случаю крестин завершился, те же гости, говорившие, что Лоуренс Кэри Винсент — прелестный малыш, за шампанским выразили желание найти для младенца уменьшительное имя. И вполне единодушно решили, каким будет это имя, ибо, когда Кэри подшучивала над Савоем по поводу его участия в производстве такого прелестного ребенка, с ее губ случайно слетело «Ларри».
— Я совсем не подумал об этом имени раньше, — удивленно произнес Савой. — Как не думал о своем участии…
— Выходит, я должна быть благодарна?
— Не думаю, что ты должна быть благодарна… не понимаю, как ты можешь быть благодарна за это.
— О Савой! Как тебе не идет и в разговоре, и даже в мыслях использовать это старое, забытое клише! Кроме того, судя по тому, что рассказала мне мама, в тот день, когда рождался Ларри, ты не очень-то радовался.
— Нет, но…
— Когда ты говоришь о боли, то подразумеваешь именно это, верно? А что касается удовольствия…
Она замолчала и внимательно посмотрела на него искрящимися глазами.
— Я ужасно медлила, прежде чем наконец решила выйти замуж, не так ли? — спросила она. — Возможно, я также слишком медлила, когда нужно было пользоваться всеми преимуществами замужества. Мне очень жаль. Прости меня.
— Я ни в чем не упрекаю тебя, дорогая. Я только сказал, что понял…
— Что ж, я не стала бы порицать тебя, если бы ты упрекнул меня. Но больше у тебя не будет возможности меня упрекать. Потому что теперь я осознаю все преимущества моего состояния и решила наверстать упущенное время.
Он по-прежнему держал ее руку, которую она протянула ему, и, покрепче сжав ее, поднес к губам.
— Ты не думаешь, что мог бы по-настоящему поцеловать меня? С тех пор как родился Ларри, ты так и не поцеловал меня и прекрасно знаешь это.
Он встал и посмотрел на нее сверху вниз. Никогда еще он не видел в ее лице такого призыва, и, когда он, наклонившись, поцеловал ее, он ощутил страстный призыв в ее губах тоже. Потом он вновь выпрямился и произнес:
— Это… это так рано.
Он проговорил эти слова неразборчиво, заплетающимся языком.
— Неужели? Ты и вправду так считаешь? А мне бы хотелось, чтобы ты подумал, что это вполовину не так рано.
— Да я… я хотел сказать, если… если что-то случилось бы… Это могло бы скверно обернуться для тебя… Пойти тебе во вред… Это я и…
Но, вновь посмотрев в ее глаза и увидев, как она смотрит на него, он позабыл о том, что хотел быть очень терпеливым и мягким. Сейчас он помнил лишь об одном — как сильно он хотел ее.
Что ж, да, да, сухо признал доктор Брингер, когда Савой с довольно стыдливым выражением лица вновь предстал перед ним. Конечно, это случилось скорее, чем он бы посоветовал, если бы с ним проконсультировались. Однако это случилось не раньше, чем он предчувствовал. Он ожидал, что его позовут примерно в это самое время, с тех пор как Савой бессвязно и настойчиво твердил только об одном ребенке, он ведь не понимал тогда, что глубоко ошибается. Ему бы хотелось проследить за тем, как Кэри вскармливает Ларри все следующее лето, но ребенок был в таком превосходном состоянии, что ему не повредит, если его постепенно начнут поить коровьим молоком. А что касается Кэри, так это же очевидно — она просто создана для материнства. Теперь она совершенно в другом настроении, чем в первый раз, не правда ли? Да, случилось именно так, как он и предполагал. Он сомневается, что и в этот раз она будет испытывать тошноту по утрам. А что касается родов, то, когда придет срок, Кэри, вероятно, весело сбросит комнатные туфельки и произведет на свет младенца.
Не было никаких сомнений — ее настроение изменилось.
А спустя некоторое время поздней ночью Савой примчался к доктору Брингеру. Врач совсем недавно лег в постель после очень трудного дня, проведенного с многочисленными больными. Однако Савой умолял его как можно быстрее отправиться в Монтерегард. Ларри, который никогда не болел и часу, внезапно подхватил какую-то странную и ужасную болезнь. Миссис Сердж, пришедшая к ним в гости, сперва сказала, что это всего лишь простуда, и Тьюди с ней полностью согласилась. Они вскипятили на примусе котелок воды и поставили его под одеяло так, чтобы в колыбельку, где лежал ребенок, все время шел пар. Обе женщины утверждали, что после подобной процедуры мальчику быстро полегчает. Но вместо этого Ларри дышал все труднее и труднее. А сейчас, похоже, бедный малыш умирает от удушья…
Пока Савой что-то, не переставая, бессвязно выкрикивал, доктор Брингер успел одеться.
— Пусть Салли немедленно подгонит коляску! — приказал он, спешно набрасывая пальто и прерывая бесконечный поток слов Савоя. — Я буду в Монтерегарде сразу же после вас. А тем временем, друг мой, самое лучшее, что вы можете сделать, это вернуться к Кэри и сообщить ей, что я уже выехал.
Ларри все еще лежал под самодельным паровым тентом миссис Сердж, когда доктор Брингер вошел в детскую и, склонившись над ребенком, коротко приказал убрать шипящий котелок и примус. Лицо малыша было пурпурно-красным, губы — синими, а дыхание — прерывистым и еле слышным.
— Так я и думал, — резко проговорил врач. — Это дифтерия. Не надо тратить попусту время на всякие лечения, поскольку у меня есть единственный шанс спасти его. Только один! Надо сделать разрез у него в горле и ввести трубку. Если мне удастся сделать это достаточно быстро… Если же нет…
Он не закончил фразу. Кэри уткнулась в грудь Савоя, все ее тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Она чувствовала, как тело мужа тоже дрожит под влажной от пота рубашкой. Она поняла, что не найдет в нем поддержки в этот ужасный момент. Напротив, сейчас она сама должна каким-то образом собрать все свои силы, чтобы встретиться лицом к лицу с несчастьем, причем без посторонней помощи.
— Нельзя терять ни секунды! — услышала она доктора, когда подняла голову от плеча мужа. — Сначала надо полностью очистить стол. Да побыстрее! Теперь, миссис Сердж, вы с Тьюди вернетесь на кухню и останетесь там до тех пор, пока я за вами не пошлю. А тем временем поставьте на огонь воду, понадобится кипяток.
Раздавая приказания, он подтащил тяжелый стол с мраморной столешницей поближе к камину. Затем быстро взял с комода две лампы и поставил их на каминную доску.
— Надо побольше света, — бормотал он. — И в то же время я не могу позволить, чтобы кто-нибудь из вас держал эти лампы, поскольку — кто знает — вдруг вы не выдержите и при виде крови уроните ее.