Любовь в полдень

Клейпас Лиза

 — Ваша репутация от этого не выиграла, — пробормотал он, имея в виду неосторожный поступок.

 — К черту репутацию!

Беатрикс хорошо знала географию поместья, а потому уверенно вывела спутника к небольшой ротонде, расположенной недалеко от дома. Стройные колонны поддерживали круглую крышу, а темноту прорезал свет горящих в саду факелов.

Прислонившись спиной к колонне, Кристофер жадно вдохнул прохладный вечерний воздух. Сейчас он напоминал человека, с трудом вынырнувшего на поверхность после долгого подводного плавания.

Беатрикс стояла

неподалеку и озабоченно наблюдала.

 — Слишком много шума?

 — Слишком много всего, — пробормотал он в ответ. Помолчал еще немного и приоткрыл глаза. — Спасибо.

 — Не за что.

 — Кто этот человек?

 — Какой именно?

 — С которым вы танцевали.

 — Мистер Чикеринг? — На сердце сразу посветлело: оказывается, кое-что он все-таки заметил. — О, чудесный джентльмен. Мы познакомились в Лондоне. — Она помолчала. — А вы обратили внимание на то, что я разговаривала с Пруденс?

 — Нет.

 — Мисс Мерсер подошла и сообщила о предстоящей свадьбе. Кажется, она твердо уверена в том, что выходит за вас замуж.

Выражение усталого лица не изменилось.

 — Возможно, так и будет. Она этого заслуживает.

Беатрикс не знала, как расценивать подобное заявление.

 — Она вам нравится?

Кристофер взглянул насмешливо.

 — А разве может быть иначе?

Беатрикс нахмурилась.

 — Если намерены язвить, то я лучше вернусь в дом.

 — Что ж, идите. — Он снова закрыл глаза.

Очень хотелось уйти. Однако стоило посмотреть в неподвижное, блестящее от пота лицо, как в душе поднялась волна жалости и безотчетной нежности.

Кристофер выглядел большим, сильным, неуязвимым; чувства выдавала лишь глубокая складка между бровей. Однако Беатрикс знала, что силы на исходе. Никто из мужчин не любит терять самообладание, а особенно тот, чья жизнь еще недавно зависела от способности держать ситуацию под контролем.

О, если бы можно было сказать, что тайный дом совсем близко! «Пойдем со мной, — позвала бы она, — отведу тебя в спокойный, уютный уголок...»

Но вместо этого достала из спрятанного в глубоких складках кармана белоснежный кружевной платок и, привстав на цыпочки, принялась бережно промокать лицо.

И он не сопротивлялся.

Когда она закончила, мрачно посмотрел сверху вниз и угрюмо признался:

 — Порой находят минуты... безумия. Среди разговора или какого-нибудь простого, обычного занятия внезапно появляется видение. А потом мир погружается во тьму и наступает провал в сознании.

 — Какое видение? — уточнила Беатрикс. — Что-нибудь из военного опыта?

Вместо ответа Кристофер едва заметно кивнул.

 — Это не безумие.

 — Тогда что же?

 — Трудно сказать наверняка.

Он невесело усмехнулся:

 — Разве вы способны понять, о чем речь?

 — Куда уж мне! — Беатрикс посмотрела сосредоточенно, пытаясь решить, можно ли доверить этому человеку страшную тайну. Инстинкт самосохранения боролся с желанием помочь, разделить чувство ущербности. «Стань моей подругой, смелость!» — вспомнила она любимую строчку Шекспира, издавна

служившую девизом семейства Хатауэй.

Решено. Пусть Кристофер узнает постыдный секрет, о котором доныне было известно лишь родным. Если от этого ему станет легче, значит, риск оправдан.

 — Я ворую разные вещи! — неожиданно выпалила Беатрикс.

Заявление вызвало интерес.

 — Прошу прощения?

 — Беру без спроса всякие мелочи. Табакерки, воск для печатей и тому подобную ерунду. Всякий раз ненамеренно, против собственной воли.

 — Как же можно украсть что-то против собственной воли?

 — О, это происходит просто ужасно, — серьезно призналась Беатрикс. — Например, вижу в магазине или у кого-то дома какой-нибудь небольшой предмет... не важно, что именно: может быть, драгоценность, а может быть, просто кусочек бечевки... и внезапно возникает страшное ощущение, похожее на неутолимое беспокойство... случался ли у вас когда-нибудь зуд столь сильный, что кажется, если не почешешь, умрешь на месте? И при этом почесать нельзя.

Губы Кристофера дрогнули.

 — Обычно зуд возникает в сапоге, когда стоишь в окопе, под обстрелом, и к тому же по колено в воде. Зуд гарантирован.

 — О Господи! Так вот, я изо всех сил стараюсь сдержаться, однако напряжение постепенно нарастает, а в итоге рука сама тянется к вещице, сжимает и незаметно опускает в карман. А потом, дома, не знаю, куда деваться от смущения и стыда, и пытаюсь придумать, каким образом вернуть то, что украла. Хорошо еще, что родственники понимают беду и помогают. Однако положить вещь на прежнее место, не привлекая внимания, нередко оказывается намного сложнее, чем взять. — Она поморщилась. — Вот почему пришлось уйти из школы, так и не окончив полного курса. В тумбочке собралась целая коллекция ленточек, обгрызенных карандашей, книг... я честно пыталась вернуть чужое, но не могла вспомнить, что куда класть.

Беатрикс с опаской взглянула на собеседника, ожидая встретить осуждение.

Однако губы заметно смягчились, а лед в серых глазах растаял.

 — Когда это началось?

 — После смерти родителей. Отец однажды лег спать с болью в груди, а утром не проснулся. С мамой было еще хуже: овдовев, она перестала разговаривать и есть, никем и ничем не интересовалась, а через несколько месяцев умерла от горя и истощения. Я тогда была совсем маленькой и, наверное, очень эгоистичной. Чувствовала себя заброшенной, никому не нужной. Напрасно старалась понять, почему она не любила меня настолько, чтобы остаться.

 — Эгоизм здесь ни при чем, — спокойно, уверенно возразил Кристофер. — Любой ребенок испытал бы похожие чувства.

 — Брат и сестры искренне меня любили и старательно опекали, однако проблема проявилась вскоре после маминой смерти. Сейчас дела обстоят далеко не так плохо, как в детстве: когда чувствую себя в покое и безопасности, то совсем не ворую. Неприятности случаются только в трудные периоды, когда волнуюсь и нервничаю.

Беатрикс немного помолчала, а потом сочувственно покачала головой и добавила: